Галина Исакова - Мы с Варварой ходим парой…

А голова у Варвары, надо заметить, приятная на ощупь. Бархатист такая, мягонькая… Ну, а раз погладила, то и дуться уже вроде не с руки.

Так Варвара борется за мир.

У нас с Варварой есть маленькая тайна. Дело в том, что мы — ужасные трусихи. Но, как те два индейца, которые вместе не замерзнут, так и мы вдвоем — сила. Когда я рядом, Варвара может себя перебороть и не трястись от грома, шума поезда или дрели, вгрызающейся в стену. Даже ужасный зонтик, из палки превращающийся в шатер со спицами, кажется не столь опасным, если он в маминой руке. И пустые пакеты, гонимые ветром, и птицы, вылетающие в траве прямо из-под лап, и даже дядьки, которые машут руками, — все это не так страшно, если можно кинуться к родному человеку. И спрятаться за него. Но просто прятаться — это вчерашний день.

Ноу-хау: втискиваться между моими ногами и, зная, что защищена, с любопытством поглядывать в сторону обидчика. Стоять так не очень удобно, но, как трусиха — трусиху, я ее понимаю. Я тоже боюсь дядек с руками. А к такому циклопу с собачьей головой промеж ног — никто не подойдет!

Варваре нравится, как я пою. Я так думаю, что нравится. Иначе она не смотрела бы на меня, поющую, с таким умилением, которое непосвященные могут принять за жалость.

Варвара знает, что всякой песне — свое время. Если затягиваю: «Виновата ли я, что мой голос дрожал…», значит, гулять пока не пойдем.

Если идет тема «Девочка красивая в городе жила, очень неприступная девочка была…», значит, мама всем довольна и сейчас будет ласкаться и чесать за ухом. Из этой же серии куплет «хорошая девочка Лида на улице Южной живет».

Если, не да Бог, с трагичным надломом звучит что-то вроде; «О дайте, дайте мне свободу!», надо сидеть на месте тихо-тихо.

Ну, а если мама поет во все горло, фальшивя, но с явным подъемом: «Встаньте, дети, встаньте в круг!» — все, идем гулять! Там будем скакать! Кидать мячики и перетягивать канаты! Значит, можно громко лаять от возбуждения и далее пытаться танцевать: сидя на попе, быстро-быстро переминаться с одной передней лапы на другую.

А кто сказал, что дети в кругу танцуют иначе?

Счастья привалило много и сразу. Закончилась течка, включили отопление, продолжается бабье лето и пришли выходные. Солнце с утра заливает комнату, вставать не холодно, времени много, настроение отличное. Поэтому утренняя прогулка переросла в дневную и могла плавно стать вечерней, если бы так не хотелось есть.

Мы уже уходили с нашего зеленого пустыря, когда туда прискакала веселая Чита — добрейшей души боксер. С хозяином, разумеется. Вслед за Читой неспешно пришей Грей — овчарка. Хозяева поздоровались, собаки понюхались… И еще раз… Разговор между ними состоялся следующий:

— Эй, Чита, а чем это от тебя так вкусно пахнет?

— Да там, в кустах, рыбка протухшая лежит! На солнышке как раз дошла… И никто еще не прознал про местечко! Хозяин отвернулся, а я хотела обваляться — да куда там, только пузом да лапами успела пробороздить! А вы чего тут скучные такие стоите?

— Рыба?! Обожаю рыбу! Счастливая ты, Читка! А мой хозяин глаз с меня не спускает… Ну, после того случая с дохлой кошкой…

— А где, говоришь, рыба лежит?

— Да вон там, в кустах, побежали, покажу!

— Давайте быстренько смотаемся, я палку в зубы возьму, будто играем, а вы за мной!

— Ура! Побежали!

И, сделав пару обманных кружков, вся троица ломанулась к кустам… Лица хозяев спустя пять минут лучше не описывать. И слова. И движения носов. Ни платками, ни салфетками, ни тряпками, ни лопухами, ни перчатками мерзкую субстанцию оттереть не удалось.

Варвару спасло только то, что она опять опоздала, и в рыбе оказались только лоб, уши и щеки. Но даже одна «морда лица» пахла так, что домой мы пробирались огородами, чтобы люди не подумали, что идет ассенизатор с собакой-повыдырем.

А дома — сюрприз! Мыться Варя отказалась. Наотрез, упираясь всеми своими «документами» — усами, лапами, хвостом. В ванну такую коровушку мне в одиночку не затащить (проверено уже не раз). В ведре отмывать бесполезно… Оттирать, поплевав на губку, — дохлый номер (хороший каламбур в данном случае). И что прикажете делать?

Заперлись в ванной, чтобы любительница острых ощущений не сбежала, и давай-таки запихивать ее в чугунное корыто… Борцы сумо отдыхают. Далее были переговоры. Уж лучше бы мы боролись. Да, орешек помывки тверд, но мы не привыкли отступать!

Залив весь пол водой из льющегося душа, чуть не опрокинув раковину, мы все-таки пришли к консенсусу: Варвара разрешает помыть голову под краном, даже, фиг с ним, с шампунем и губкой, но за это ее оставляют в покое и дают тот кусок сыра, что завалялся в холодильнике.

Пришлось принять драконовские условия. В результате долгих и водопролитных боев, дурья башка была вымыта. Наспех, конечно, без особого вдохновения, но останки ужасной рыбы удалось сплавить в канализацию.

Никогда не думала, что, наклонившись над ванной и подставив голову под струю теплой воды, буду мыть котелок не себе. И заворачивать полотенце тюрбаном…

Несмотря на наши ути-пусечные внешне отношения и даже на подъемы уже в 8.30 (!), на прочность мы проверяем друг друга ежедневно и ежечасно. Перемирие заключается только на время сна, да и то — соревнуемся, кто кого перехрапит. В часы бодрствования приз за упрямство переходит из рук в руки. Точнее, из лап в руки и обратно из рук в лапы.

Я воюю за каждую минуту утреннего сна, ежедневное мытье лап и выполнение команд с первого раза, не взирая на Варварины отговорки про временную глухоту, слепоту и тупоту.

Собака сражается за немытье лап и невыполнение команд ни с какого раза. С лишними минутами сна она иногда готова мириться. Как и с тем, что с ней не делятся едой и просят пройти на «место». В конце концов, на «месте» можно развалиться и лежать, а клянча колбасу, приходится очень сильно прогибаться, что гордым мастифам хоть и не в тягость, но иногда просто лень.

Но тут, решив для себя, что мама — скорее добрая, чем злая, и что есть вещи поважнее умения настоять на кусочке колбасы, Варвара стала наглеть.

Нет, не переть как танк, доказывая свое, а потихоньку, незаметно, точно выверяя миллиметраж, делать то, что хочется. Особенно на прогулках. Ну, рыкнуть на кого-нибудь своим подростковым баском, или рвануться к тому персиковому пуделю, который давно напрашивался, или кинуться под лапы к берну (бернскому зенненхунду)… Короче, борзота по-американски. При этом намерения не обнародуются до последнего. Идет себе собака, цветочки нюхает, от шума машин медитирует и вдруг — рраз! рывок в сторону — и идут лесом месяцы занятий по ОКД.