Арвид Григулис - Пограничники, два мальчика и собака Марс

В рыбацких походах участвовал и Марс. Ребята уже давно старались обучение щенка сочетать с приятным отдыхом. А разве есть более приятный отдых, чем рыбная ловля! Ребята считали, что и у Марса на этот счет иного мнения быть не может. Марите, правда, думала иначе, но разве могло это интересовать серьезных людей!

На реку нужно было приходить очень рано. Как важно было не проспать раннюю рыбацкую зорьку! Чтобы этого не случилось, Теджус изобрел автоматический солнечный будильник. Окно в чердачной комнате было открыто и днем и ночью, ибо каждому известно, что с открытым окном спать гораздо полезнее, чем с закрытым.

Так вот, на открытой оконной раме под определенным углом были укреплены два зеркала. Точнее сказать, это были два осколка от разбитого стенного зеркала.

Солнце, поднимаясь над горизонтом, бросало свои лучи сквозь купу берез и три громадных клена, росших на границе фруктового сада. Солнечные лучи обязательно попадали в зеркала и, отраженные, падали на подушки мальчиков. Одному из ребят солнечный зайчик попадал прямо в глаза. А если еще при этом ветерок пошевелит оконную раму и солнечный зайчик начнет бегать по лицу, тогда уж ни о каком сне и речи не может быть.

Однажды такое ласковое нападение пробудило мальчиков от самого сладкого сна, какой бывает только по утрам.

Ребята вооружились длинными удочками и самым коротким путем — через сад — поспешили к реке. И тут вдруг на голову Теджусу упало что-то очень тяжелое. От удара с него слетели последние остатки сна.

— Что это? — Теджус замер на месте.

— Яблоко, — улыбаясь, ответил Диджус и поднял с земли большое-большое яблоко. — Белый налив, — пояснил он.

Теджус взял яблоко и вонзил в него свои крепкие зубы, которые могли сжевать все что угодно.

— Миллион… да это не белый налив! Но посмотри-ка…

— Да, семена совсем черные…

— Но как же это так?

— Очень просто. Осенью семена яблок всегда становятся черными.

Наступила довольно длинная пауза. Лицо Теджуса словно потемнело:

— Значит, осень? Но куда же девалось лето?

Диджус ничего не ответил, только посмотрел на Теджуса, как смотрят на больного, и зашагал дальше.

В этот день не ладилась у Теджуса рыбная ловля. Его мучили разные тяжелые мысли. Как же это случилось? Ведь совсем недавно… ну, будто вчера… он сошел с парохода на эту землю, чтобы провести здесь лето. И вдруг лето уже кончилось! А если осень, значит, скоро надо собираться на пароход… Нет, неправильно, неправильно устроен мир! Зима всегда такая длинная, а лето короткое, как хвост у Марса… Школа, конечно, дело хорошее, он это признает. Кто может против этого возражать! Но почему так скоро пролетают каникулы?.. И теперь придется оставить Марса, все…

Теджус снова и снова вздыхал… В школе ведь тоже интересно… Разве кто скажет, что это не так!.. Но так скоро… так скоро лето прошло!

— Ну, подумаешь, не поймал рыбу и горевать начал, — сказала Марите Теджусу, видя, как тот слоняется около дома с грустным видом.

— Он не горюет — он размышляет, — сказал Диджус, которому сегодня на реке везло.

По предложению Теджуса, в этот же вечер мальчики приступили к строительству дома для Марса. И так уж это строительство затянулось до безобразия.

Марс в ученье неуклонно шел вперед. Правда, никаких новых приказов он не усвоил, но зато старые укрепились настолько, что уже не бывало случая, чтобы щенок сбился или не выполнил приказа. Кроме того, Марс научился выполнять эти приказы и по команде жестом. Зов «Ко мне!» заменял жест: вытянутая правая рука с ладонью, обращенной вниз, быстро поднимается до уровня плеча и тут же опускается. Вместо приказа «Рядом!» Диджус вытянутой левой рукой хлопал себя по бедру. А когда Диджус хотел, чтобы Марс исполнил команду «Гуляй!», он делал тот же жест, который испробовал тогда, когда пришли пионеры и приехал дядя: обе руки быстро вытягивал вперед.

Команду жестами Марс все-таки исполнял не так точно, как словесную. Послушав совета Андрея Петровича, Диджус и не очень настойчиво добивался этого — Марс и так был самый грамотный щенок на свете.

Дом для Марса мальчики строили шесть дней. Снаружи это был дом как дом — с трубой, с окнами и чердаком. Внутри же это была хотя и удобная, но все-таки собачья будка и ничего больше, так как окно было только нарисовано, а роль трубы исполняла деревянная чурка.

— Диджус, нужно срочно обучить Марса открывать и закрывать дверь, а то он зимой замерзнет. Ведь тут будет дверь? — забеспокоилась Марите, видя, как мальчики вырезают в стене большой полукруг.

— Не бойся, ничего с ним не случится, — ответил Диджус. — Зимой эта дыра будет завешана толстой тряпкой.

— А как же Марс будет попадать в дом?

— Андрей Петрович сказал, что собака очень скоро поймет, как отодвигать тряпку.

Это пояснение окончательно успокоило Марите.

Когда дом был готов, Марс переместился жить в него и чувствовал себя тут гораздо лучше, чем в амбаре.

Теджус скоро заметил, что не только яблоки, падая на голову, сигнализируют о приближении осени. На каждом шагу уже были сотни других сигналов. А яснее всего об осени говорили вечера, которые становились все длиннее и длиннее. Понятно, что вечера удлинялись за счет дня. Мальчикам приходилось все раньше и раньше зажигать лампу в своей комнате на чердаке. И тогда окно нельзя было держать открытым, потому что ночных бабочек набивалась полная комната. А когда окно закрывали, они тучами бились в стекло — казалось, будто на улице идет дождь.

Теджус все чаще поглядывал на свой чемодан, который все лето простоял в углу, всеми забытый.

Однажды мать получила письмо с красивой маркой, на которой была изображена одна из грандиозных строек коммунизма. Марку взял себе Диджус. Он знал, что некоторые мальчики собирают коллекции почтовых марок, и думал, что, может, придет время, когда сбором марок всерьез займется и он. А письмо мать оставила у себя, не сказав о нем ни слова. Вечером письмо прочитал отец и тоже не сказал ни слова.

Прошло еще два дня, и только тогда отец за ужином сказал:

— Собирай-ка, Теджус, свои вещи. В воскресенье идет рыбозаводский пароход. Диджус отвезет тебя в порт.

— Уже так скоро? — воскликнула Марите и от огорчения уронила на скатерть картошку.

Больше об этом за ужином не говорили.

Когда после ужина мальчики поднимались по лестнице в свою комнату, Теджус сказал:

— Мне не терпится увидеть Ригу и свою школу!

Диджус посмотрел на него с недоверием.

В комнате Диджус поставил зажженную лампу на стол и сказал:

— Да, каждый любит свою школу. Жить без школы — все равно что без солнца, в полной тьме… (Это выражение Диджус позаимствовал у отца.) — Но и летом тоже хорошо, — после паузы добавил он.