Неустановленный автор - Лала, или прибрежный огонек

Сказав это, Петр поперхнулся хлебом. Екатерина Николаевна машинально постучала ему по спине, он глубоко вздохнул, вытер выступившие слезы и признался, что это ему в наказание, так как никогда никого нельзя осуждать.

– И вообще, – полушутя сказал он, – Исидор Афанасьевич мой родной брат, и, значит, вашему другу Филину я второй дедушка. Но – стоп! Кажется, я выдал одну семейную тайну... – задумчиво нахмурил он брови, а затем вдруг схватился за голову. – О, я старый дурак! Десять лет я держал это в тайне! И теперь проболтался первым попавшимся путникам!

Кирилл и Вика, переглянувшись, тихо посмеялись над внезапными сокрушениями старика.

– Так Филин не знает, что вы его второй дедушка? – осторожно спросил Кирилл.

– О я глупец! – продолжал сокрушаться Петр. – Об этом никто не знал, даже сам Исидор порой забывал, что я его родной брат. Прошу вас, пусть это останется между нами...

– Но как же?! – перебила его Вика. – Ведь Филин очень обрадуется...

– В самом деле, – вмешалась Екатерина Николаевна. – Зачем делать из этого тайну? На мой взгляд, вам нечего стыдиться.

Старик от волнения перестал есть. Он сидел по-турецки с опущенной головой и слегка кивал ей, словно отчаянно провинившийся ребенок. Екатерина Николаевна долила в его кружку теплого чая и с участливой нежностью принялась успокаивать несчастного, новоиспеченного дедушку:

– Не переживайте. Насколько я понимаю, Филин часто бывает недоволен своим родным дедом. Быть может, мальчик найдет в вас то, чего нет в Исидоре Афанасьевиче?

После этих слов старик повеселел.

– Я бы хотел сам все рассказать, – тут же обратился он к детям и вдруг встал во весь свой небольшой рост, поднял руки к небу. – Все решено! С сегодняшнего вечера я перестаю быть отшельником. Завтра же, с самого утра я покину эти места и вернусь к людям.

Петр произнес эти слова так торжественно, с таким чувством, что Вика окончательно поняла все его притворство. Старик вел себя так, потому что хотел показаться необычным. Она не знала, догадались ли об этом родители, но ей-то самой стало ясно, что первое впечатление о нем было обманчивым. И Петр Афанасьевич может быть кем угодно...

– На самом деле, я простой путешественник, по образованию географ. Езжу по городам страны, и у меня нет постоянного места жительства. Из родных у меня лишь брат остался... – говорил он Андрею Павловичу, но уже другим, каким-то обычным тоном старого человека.

Дикая крымская ночь среди гор, под пение ручейков, под мягким светом полумесяца заставляла собой любоваться. Петр Афанасьевич, поблагодарив за гостеприимство, за очаг и дружелюбие, как только наступила полночь, отправился в свою хижину. Вика так и не решилась расспросить его о лисице. Наверное, побоялась, что этот старик, подобно своему брату, станет внушать ее родителям всяческие лживые байки. Вике меньше всего хотелось, чтобы окружающие видели в лисице какую-то угрозу.

Кирилл с огорчением заметил, что отшельник не произвел на его родителей особого впечатления. Мальчику показалось, что отец и мать занимали старца слишком обыденными разговорами тогда, как можно было настроить его на более интересные беседы. Например, Петр Афанасьевич мог бы рассказать им о своих наблюдениях за животными, обитающими в этих местах. Но не тут-то было, и Кирилл сделал вывод, что новый знакомый, видимо, не отличался особой наблюдательностью. Мальчика стал мучить один-единственный вопрос. Зачем становиться отшельником и жить в горах, если испытываешь к тамошней природе безразличие, тем более горы – это огромные тайники. В горах за каждым камнем, за каждым деревом спрятана какая-нибудь, даже самая маленькая история живой природы. А впрочем, такое может быть не только в горах, но и в любом уголке, там, где еще не все вытеснили машины и асфальт. И вообще, как можно жить, не замечая хотя бы травинки или цветка, или бабочки?...

Это была самая замечательная ночь. Ее хотелось продлить еще наполовину. Однако вскоре усталость дала о себе знать. Утомление боролось с бодростью ночи и в итоге победило, а ночь, признав свое поражение, отпустила их в сны...

Вика дождалась, когда все крепко заснут. Ей не пришлось долго ждать. Осторожно, тихими, еле слышными шагами, она покинула палатку, где должна была сладко спать. Екатерина Николаевна даже не почувствовала, как дочь выбралась из-под ее крылышка словно птенчик. Девочка села у потухшего костра и, мысленно заговаривая звезды, стала смотреть на небо. Она верила, что именно звезды подскажут лисице дорогу к ней. Ночная свежесть бодрила, но ведь завтра снова в путь, и поэтому надо было хотя бы немного поспать. Вика отлично это понимала и все же не торопилась... И вот свершилось! Разве чудес не бывает? Неподалеку послышался слабый шорох, и вот она уже видела собачий силуэт. Через несколько мгновений небольшая и остренькая мордочка уткнулась в Викины ладони. Лисица радостно взмахивала своим пушистым хвостом, даже подпрыгивала немного и, словно чувствуя себя маленьким лисенком, просилась к Вике на колени. «Моя хорошая, – шепотом лепетала девочка, – ты все-таки моя...»

Лисица то позволяла себя обнимать, то немного отбегала, и девочка поняла, что она куда-то ее зовет. Вика встала и хотела идти за ней. Но в какое-то мгновение она остановилась. Ее переполняли самые разные чувства: и радость, и страх, и безмерное любопытство. «Что, если Кирилла разбудить? – думала она. – Но тогда проснутся и мама, и папа...» И все-таки Вика рискнула одна идти за лисицей. Но рискуешь ли, когда доверяешь? Рядом с этим пушистым и добрым существом она чувствовала себя в безопасности.

Вика шла вслепую. Иногда встречные ветки цеплялись за ее волосы. В воздухе раздавались глухие хлопки летучих мышей. Куда она шла? Ведь так можно навек заблудиться! Неожиданно лисица остановилась и слегка поскулила. Вика тоже остановилась. Внезапный ужас ледяными мурашками пробежал по рукам, по ногам. Она осмотрелась. Лисица сидела в лунном луче возле старого дерева, широкий ствол которого, казалось, поблескивал, но внизу, у самого его основания зияла огромная черная дыра, похожая на пасть какого-нибудь лесного чудища. Если бы лисица была вовсе не лисица, а волк, то Вика в испуге вообразила бы это существо оборотнем. Лисица снова издала скулящий звук.

– Что с тобой? – пролепетала Вика. – Ты поранила лапку?... Лисичка, ты не пугай меня, ладно?

Сказав это, девочка почувствовала, что страх понемногу улетучивается, будто лисица смогла понять ее слова.

– Зачем я пришла сюда? Что ты хочешь? – не переставала Вика задавать вопросы, но сейчас было некому, кроме нее самой, на эти вопросы ответить. Неожиданно в черной пасти дерева послышалась какая-то возня, и девочка с восторгом обнаружила, что лисица привела ее к своей новой норе. Лисята, слегка взвизгивая, стали выбираться из своего странного жилища. Они тут же оказались возле матери, которая их поманила, снова поскулив. Кажется, лисята до того, как услышали материнский голос, мирно спали. Обнюхивая своих зевающих и лениво передвигающихся детенышей, лисица словно давала им строгий наказ, без которого не обходятся ни одни шаловливые детки. После этого лисица подошла к девочке и вновь, как давеча, сунула свою мордочку в ее ладонь.