Неустановленный автор - Лала, или прибрежный огонек

Молчание отшельника было красноречивей всяких, подчас неуместных слов. Поэтому, как только он и ребята покинули здание, в холле опять возобновилась прежняя местами суетная, местами ленивая возня.

Чем чаще Филин думал о той старой семейной фотографии, тем больше начинал верить, что отшельник, живущий в горах, брат его дедушки. Он не знал, как ему относиться к такому факту, если его смутные догадки вдруг подтвердятся. Однако в тайне Филину было приятно верить в их правдивость. Не у каждого есть такой странный и многознающий родственник.

Он не решался говорить об этом загадочном родственнике со своими родителями. Во-первых, родителям некогда было его выслушивать, а во-вторых, Филин считал, что за одиноким Петром Афанасьевичем стоит какая-то особенная семейная тайна. И разве не лучше ли будет самому разгадать эту тайну?

Это дело не требовало особенных мудрствований, и Филин с самого утра отправился в горы. Он отчетливо помнил местонахождение хижины, поэтому шел, думая лишь о том, как отшельник его примет. Филин не мог представить, каким образом все обернется, будет ли Петр Афанасьевич доволен тем, что его вновь побеспокоили.

Однако мальчик недолго пребывал в таком неведении. Вскоре, когда позади остался город и другие признаки цивилизации, он вдруг подумал: «А не расспросить ли обо всем деда? Он-то наверняка знает, где и как сейчас живет его брат». И вот он стоял на перепутье, не зная, что сделать: то ли идти прямиком к хижине, то ли к дедушке.

А тем временем Петр Афанасьевич, лисичка и ребята, скрывшись от всех неприятностей, отправились к морю. Филин, будто предчувствуя, что отшельника на данный момент в хижине нет, решил навестить сначала дедушку.

Филин застал его в номере. Исидор Афанасьевич сидел за круглым плетенным столиком, листая журнал «Новый мир», пил свой лечебный чай. Разумеется, свежий воздух, проникающий в комнату через раздувавшуюся занавеску, сообщал еще большую приятность. Поэтому старик был в хорошем расположении духа, и приход внука как никогда его обрадовал.

– Ты еще не знаешь, какой цирк тут устроили твои новоиспеченные друзья? – тотчас с доброй усмешкой поинтересовался Исидор Афанасьевич. Филин насторожился. Вопрос деда мог значить лишь одно – то, что лисенка обнаружили.

– Нет, не знаю, – сохраняя спокойствие, ответил Филин.

– Ладно, партизан, – похлопал его дед по плечу. – Не притворяйся. Лучше расскажи-ка, как лисенок оказался в ваших руках.

Филин растерялся: он не знал, как отнестись к просьбе деда. В самом деле, может быть, Исидор Афанасьевич просто хитрил, и сведения о лисенке нужны были ему не из простого любопытства.

– Я вообще-то к Кириллу пришел, – тут же смекнул Филин. – Он меня уже час ждет...

– А они ушли, – пристально посмотрев на внука, сказал старик. – Натворили делов и ушли. Уж не знаю, куда они теперь денут лисенка... А впрочем, Петр его возьмет себе. Эх! Как он ловко с ними разговаривал!

– Петр? – переспросил мальчик, уже думая, что это имя ему послышалось.

– Да, Петр, – подтвердил Исидор Афанасьевич и, будто досадуя на недоумение, с которым смотрел на него мальчик, добавил. – Ну чего? Разве ты не помнишь того старика, у которого я хотел взять ружье? Он здесь был, забрал лисенка и вместе с твоими друзьями куда-то ушел.

– Давно? – не веря своим ушам, спросил Филин.

– Да полчаса уж прошло...

Филин, не дослушав, выбежал из номера, но вдруг остановился и подумал, что все равно он их не догонит. Ведь Петр Афанасьевич наверняка повел их куда-нибудь совсем иными тропинками. У всех отшельников в лесах свои пути, и они почти не пользуются накатанными дорожками. И откуда ему, простому мальчику, знать те особенные тропы? Оставалось лишь терпеливо ждать.

Филин тотчас вернулся в номер.

– Дед, скажи мне правду, – решительно заявил он. – Кто такой этот Петр?

Исидор Афанасьевич заметил, что его внук сегодня ведет себя как-то странно. «Почему они так за ним гоняются?» – с некоторой завистливостью подумал он о Петре Афанасьевиче, после чего спросил:

– А что тебя так волнует?

И Филин рассказал о той старой фотографии и о своих предположениях. Разумеется, Исидор Афанасьевич нашел повод, чтобы от души похохотать над неловким расследованием внука.

– Да мало ли на свете похожих друг на друга людей? С чего ты взял, что этот сумасшедший твой родственник, а тем более мой брат? – шутливым, но все ж добродушным тоном говорил старик. – Или у вас был какой-то разговор по этому поводу?

– Нет, я не видел его после того, как ты приходил к нему за ружьем.

– Тогда зачем же придумывать? Мы знаем только, что этот Петр – отшельник, а значит у него нет ни дома, ни семьи, ни родственников.

– Зато есть хижина и лес, – подумал Филин и мечтательно посмотрел в окно, за которым зеленым ковром холмился чудный и так еще мало им узнанный крымский лес.

– Наверное, тебе хотелось бы так же жить? – словно прочитал Исидор Афанасьевич его мысли. Но мальчик не хотел об этом говорить.

– Так что было? – спросил наконец Филин. – Тут, наверное, весь санаторий на ушах стоял!

И Исидор Афанасьевич поведал внуку всю историю столкновения дикого лисенка и ручного, изнеженного Марсика.

– Нина Кирилловна теперь на меня в обиде, – сказал он напоследок. – Но тем лучше, я уже давно хотел избавиться от этой навязчивой старухи. Она мне все уши прожужжала со своим драгоценным котом.

Филин вдруг представил дедушку влюбленным в Нину Кирилловну. И вышло так, что мальчик впервые посмеялся над дедом, который до этого казался ему воплощением строгости и дисциплины. Исидор Афанасьевич, действительно, хотел выглядеть серьезным и мудрым стариком, но вместо этого походил больше на чудака. А впрочем, так даже было интересней.

Кирилл и Вика были готовы выслушать хотя бы какие-то, даже самые незначительные объяснения отшельника. Но Петр Афанасьевич не раскрывал рта. Соблюдая в пути обет молчания, он вел их, действительно, необычным образом. Ребята знали, что к морю надо спуститься. Внизу было множество пляжей, в том числе и пустынных. Но Петр Афанасьевич пообещал показать им совершенно особенные места. И поэтому вместо того, чтобы спускаться, они взбирались, все выше и выше...

Лисичка шла позади него и строго по его следам. Вика заметила, что Петр Афанасьевич оказывает на Лалочку почти что магическое влияние. Она сказала об этом брату, и Кирилл подумал: «Ну вот, опять эти фантазии!»

– Можешь, не верить, – шепнула ему девочка, – но он настоящий...

Вика не успела договорить, поскольку им предстояло преодолеть последнее и, пожалуй, самое трудное препятствие. Теперь это была узкая каменистая тропа, круто уводящая вниз; сверху было видно, что эта дорожка неожиданно исчезает. Кирилл сначала самонадеяно подумал, что спуститься по этому склону пара пустяков. Однако то, что тропа прерывалась какой-то неизвестностью, его озадачило. Вике же вдруг показалось, что они забрались на самую высокую гору и там, внизу – лишь облака, скалы да верхушки деревьев.