Шейла Барнфорд - Невероятное путешествие

Поток хлынул в реку, образовал высокий крутой вал, несущий деревца, пни, комья дерна и остатки бобровой плотины.

За несколько мгновений до того, как волна настигла кота и лабрадора, молодой пес, увидев опасность, сделал отчаянную попытку подплыть против течения к коту и защитить его – но опоздал. Волна накрыла их, и они погрузились в пучину, вместе с обломками плотины и деревьями.

Конец бревна сильно ударил кота по голове. Его потащило вниз, он вынырнул, потом погрузился снова, пока ему в конце концов не удалось зацепиться за полузатопленное бревно из старой плотины, но тут же его снова подхватила и понесла новая стремительная волна.

Старый пес лаял с берега в безумной тревоге, – он учуял беду, хотя и не мог видеть того, что произошло. Он вошел по грудь в пенящуюся воду, его с силой отбросило назад, испуганного и задохнувшегося. Пришлось отступить.

Молодой пес, хоть он и был сильным пловцом, добрался до берега с величайшим трудом: его отнесло чуть ли не на полмили вниз по течению. Выбравшись на берег, он тотчас же помчался вслед за котом, которого уносило течением.

Через некоторое время лабрадор разглядел кота; его было еле видно в клочьях пены, на гребне мчавшегося с бешеной скоростью потока, но приблизиться к нему никак не удавалось. Наконец полузатопленный обломок плотины, на котором находился кот, застрял в нависших над рекой кустах. Пес бросился в воду, почти уже доплыл, но тут бревно вновь оторвало течением и понесло вниз по реке.

Собака стала отставать. Ниже река входила в узкое скалистое ущелье, без отмелей или отлогого места на берегу, где можно было бы пробраться. Пока он карабкался по камням и вернулся к реке, кота уже нигде не было видно. Пес повернул назад.

Почти стемнело, когда он встретил терьера, который устало плелся по берегу ему навстречу. Молодой пес хромал, он совершенно выдохся, вид у него был глубоко несчастный. Он еле отозвался на приветствие сбитого с толку старого пса и повалился на землю. Его бока судорожно вздымались, он лежал долго, пока жажда не погнала его к воде.

Эту ночь собаки провели здесь же, на берегу реки, которая, наконец, успокоилась.

Собаки лежали, свернувшись, тесно прижавшись одна к другой, утешая друг друга и грея. Когда пошел мелкий холодный дождь и усилился ветер, они укрылись под развесистыми ветвями старой ели.

Среди ночи старый пес сел, дрожа от холода. Он закинул голову и завыл, жалуясь на горе и одиночество тяжелому, плачущему небу. Тогда лабрадор поднялся и повел его прочь от реки, через холмы, на запад.

Далеко вниз по течению на том берегу, куда переплыли собаки, стоял маленький домик. Вокруг него было три или четыре акра расчищенной вырубки. Домик был грубый, но прочный, оживляли его лишь алые герани на подоконниках да выкрашенная в яркую голубую краску дверь. Позади стоял бревенчатый сарай, а ближе к реке, на самом краю участка, находилась банька. Небольшой огород, молодой фруктовый садик и аккуратно огороженные поля с грудами выкорчеванных пней и валунов говорили о победе, которую человеку удалось одержать над подступающим со всех сторон сюда лесом.

Здесь жили Рейно Нурми с женой, люди такие же крепкие и стойкие, как срубленный ими дом.

Жизнь здесь была размеренной и скромной. Отвоевав у леса участок земли, Нурми могли прокормить себя, кроме того, какие-то средства они добывали в лесу, охотясь с капканами.

Покинув Финляндию, Нурми сменили безлюдные, безбрежные леса своей родины на такие же леса в другой стране; образ жизни у них остался тот же. Связь с миром, лежащим за пределами их участка, Нурми поддерживали через десятилетнюю дочь Хельви. Девочка каждый день ходила за много миль одна к остановке школьного автобуса. Благодаря ей родители постепенно уверовали в надежность Нового Мира и были довольны тем, что имели.

В тот воскресный полдень, когда прорвало бобровую плотину, Хельви играла у реки, швыряя плоские камешки, – «блинки», прыгающие по воде, и жалела, что у нее нет товарища. Нелегко соблюдать правила игры, когда состязаешься сама с собой!

Берег был крутой и высокий, поэтому девочке не грозила опасность, когда по реке, вслед за первой пенистой волной, бурля, пронесся стремительный вал. Девочка стояла зачарованно глядя на реку, думая, что надо побежать и рассказать об этом отцу. Но вдруг она заметила груду сучьев и обломков, которые кружились под берегом в маленьком водовороте, пока не застряли в прибрежных камнях. На обломках лежало что-то, похожее на маленького зверька. Девочка побежала вдоль клокочущей реки, чтобы рассмотреть его поближе, с трудом спустилась к воде и остановилась, глядя с жалостью на мокрое грязное тельце, недоумевая, кто бы это мог быть, так как никогда не видела ничего подобного. Она подтащила к берегу обломки и положила на землю зверька, а сама побежала за матерью.

Миссис Нурми хлопотала во дворе у старого самодельного очага, где летом варила краску для пряжи, а также очистки и корм для кур. Она пошла с Хельви, позвав по пути и мужа. Тот подошел, как всегда неторопливо и спокойно. Вместе с женой и дочкой, он молча разглядывал лежащее у их ног маленькое безжизненное тельце. Мокрая шерсть прилипла к нему и стало видно, какой хрупкий у кота череп и тонкий хвост. Рейно присел и легонько приложил к тельцу ладонь, потом оттянул веки и внимательно присмотрелся. Повернувшись, он увидел вопросительный взгляд дочери, обращенный к нему.

– Стоит ли спасать утонувшую кошку? – спросил Рейно.

Видя умоляющие глаза дочери, мать Хельви кивнула. Отец больше не спрашивал. Подобрав кота, он пошел к дому, попросив Хельви побежать вперед и принести сухие мешки. Положив кота на согретое солнцем местечко возле очага, Нурми крепко растер его мешковиной, переворачивая с боку на бок, пока шерсть у того не встала дыбом и кот стал походить на старый взъерошенный воротник. Потом Рейно плотно обернул кота мешком, а миссис Нурми раздвинула его сжатые зубы, и Хельви влила ему в горло немного теплого молока с коньяком.

По тельцу пробежала судорога, закончившаяся слабым кашлем. Хельви, затаив дыхание, следила, как кот судорожно икал, захлебываясь; изо рта потекла струйка молока. Рейно положил напрягшееся тельце поперек колена и мягко нажал на грудную клетку. Кот забился, пытаясь вздохнуть и наконец изо рта его хлынул целый фонтан воды. Потом он утих.

С довольной улыбкой Рейно неторопливо передал дочери завернутого в мешок кота, заметив, что следует держать его в тепле и покое, если она все еще уверена, что кот ей нужен.

Хельви пощупала печь; она еще не остыла хотя огонь давно погас. Тогда она сунула кота в духовку, оставив дверцу открытой. Когда ее мать отправилась в дом готовить ужин, а Рейно – доить корову, девочка, скрестив ноги, уселась на землю у плиты, озабоченно посасывая конец белокурой косички и не спуская глаз с кота. Время от времени она совала руку в духовку, запускала пальцы под мешковину и гладила мягкий мех; она чувствовала, что кот понемногу пробуждается к жизни.