Диана Килина - #Невеста

Она винит меня.

Она кричит мне, что это я заразил ее. Что я – зараженный и испорченный. Что я виноват в этом.

Она кричит, что ненавидит меня. Что жалеет о том дне, когда встретила меня. Что я – отрава и яд. Что я сломал ее жизнь.

Я пытаюсь остановить ее, пока она идет по нашей квартире, выкрикивая проклятия. Я пытаюсь остановить ее, когда она хватает свою сумочку и уходит от меня.

- Let's talk quietly , - прошу, понимая, что разговором уже ничего не спасешь и не исправишь.

- Jessica… - отчаянно шепчу, - Forgive me.

- Don ’ t touch me !

- Jess ! Jess, please , - сползаю на пол, обхватив голову руками, - I’m so, so sorry. I didn ’ t wanted , I didn ’ t know …

Я пытаюсь остановить ее, но не успеваю.

Я смотрю на захлопывающуюся перед моим лицом дверь, понимая, что она бросила меня.

***

Звонок в три часа ночи пробуждает меня от кошмара. В нем входная дверь закрывается с громким стуком, она хлопает так сильно, то наша с Джесс фотография, висящая на стене падает, и рамка разлетается на осколки. Я собираю стекло и раню руки - моя кровь перемешивается со слезами.

Снова. Снова. И снова.

Беру трубку и слышу чужой мужской голос. Он что-то говорит на английском, но я с трудом его понимаю – когда Джесс ушла, я вылакал все содержимое бара. В пьяном состоянии мне труднее говорить на английском, поэтому я бормочу что-то и запоминаю только адрес.

Адрес больницы.

Резко протрезвев, я беру такси и еду туда. Меня встречает полицейский и объясняет мне, что ее нашли неподалеку. Я не понимаю, почему он здесь и прошу проводить меня к ней.

Меня ведут по коридору к лифту, а затем я спускаюсь вниз. Снова коридор, и я бреду – молча, слушая тишину и гул вентиляции. Офицер останавливается у металлической двери и похлопывает меня по плечу, открывая ее.

Я вхожу в помещение – холодное. Очень холодное. Человек в белом халате тоже похлопывает меня по плечу, а потом подходит к шкафу, встроенному в стену. Он отодвигает небольшую металлическую верь и вытягивает оттуда стол.

На столе, накрытое белой простынью, лежит чье-то тело.

До меня доходит, что я в морге.

Непонимающе смотрю на офицера, но он лишь сжимает мое плечо и отходит к кулеру в углу. Набирает стакан воды и маячит неподалеку. Я смотрю на простынь и моргаю, а затем работник морга откидывает ее, и я вижу лицо.

Ее лицо.

Лицо моей американской мечты.

Сначала я цепенею. Холод сковывает каждую клетку моего тела. Затем, медленно подхожу ближе и улыбаюсь.

- Джесс, открой глаза, - произношу, проводя ладонью по ее щеке.

Она такая холодная.

- Ты просто прикалываешься. It’s a joke, - смотрю на офицера, ожидая, что он рассмеется, но этого не происходит.

Он протягивает мне стакан с водой, но я качаю головой и наклоняюсь над столом, пристально вглядываясь в лицо Джесс.

Оно белое. Ее губы синие. Веки плотно закрыты. На ее шее не бьется пульс.

- Детка, открой глаза, - шепчу я, трогая ее волосы. Они по-прежнему мягкие, - Малышка, я знаю, что ты просто шутишь. Открой свои красивые глаза и посмотри на меня.

Этого не происходит.

Стоя над ней, я прошу ее открыть глаза. Умоляю. Заклинаю, чтобы она подняла веки и взглянула на меня.

Но ее глаза закрыты.

- Ты не можешь так со мной поступить, Джессика, - кричу я, ударяя кулаком по столу. Грохот металла отдается в ушах, и офицер скручивает мои руки, - Открой свои глаза! Посмотри на меня!!!

Джессика лежит неподвижно. Ее лицо снова накрывают простынью, меня оттаскивают в сторону и ее снова убирают в шкаф.

Я кричу до тех пор, пока не начинаю хрипеть.

Я умоляю ее не оставлять меня. Не бросать меня. Я обещаю все исправить.

Но я не могу.

Я все разрушил.

13

- Яр, открой глаза. Ярик, просыпайся.

Меня трясут за плечо, и я стону от простреливающей боли в висках. Переворачиваюсь на живот и утыкаюсь лицом в подушку.

- Уйди, - стону я.

Лера продолжает:

- Яр, что произошло? Что случилось, скажи? – упрашивает она, пытаясь меня перевернуть, - почему дома такой беспорядок?

Потому что твой братец вчера разнес все, что только мог разнести. Потому что твой брат – ничтожество. Потому что…

- Новиков! – кричит сестра и я не могу сдержать стон боли, - Что за хуйня произошла вчера?! Почему Лола не берет трубку.

Лола… При звуке ее имени меня начинает трясти. Всхлипы поднимаются из моей груди к горлу, и я зарываюсь лицом в подушку глубже, чтобы скрыть свои рыдания, но Леру не обманешь.

- Ярослав, - ее теплая рука нежно касается моего плеча, - Мне очень жаль, - едва шепчет она.

Мне тоже. Мне тоже очень жаль. Мне так, нахер, жаль, что я не жить не хочу.

- Я сварю тебе кофе, - Лера целует мою макушку и пружины дивана скрипят, когда она поднимается.

Ее шаги удаляются, постепенно затихают и все, что я слышу сквозь гул крови в висках – это приглушенные звуки на кухне. Переворачиваюсь набок и смотрю на свою комнату, которая стала комнатой пыток – все напоминает о Лоле. Запах подушки и одеял – вчера я сорвал с них постельное белье, но они, кажется, пропитались ароматом шоколада насквозь. Половицы, которые под определенным углом света хранят отпечатки ее ступней. Моя футболка, висящая на двери шкафа, которая стала ее пижамой.

Я хотел изрезать ее на мелкие кусочки вчера. Но был слишком пьян, чтобы сделать это.

С огромным трудом я поднимаюсь на ноги, и бреду на запах табака, что всегда доносится с кухни, кода Лера дома. Она курит в приоткрытое окно и резко оборачивается, кода подо мной скрипит пол. Выбросив недокуренную сигарету в окно, Лера натянуто улыбается и кивает на стул.

Я сажусь, а сестра протаивает мне таблетку аспирина и наливает стакан воды. Морщась, проглатываю лекарство и запиваю таблетку.

- Ты как?

Пожимаю плечами и делаю еще один глоток из стакана. Вода в чайнике закипает, но продолжает приглушённо клокотать, когда тот со щелчком отключается. Лера заваривает кофе и ставит на стол кружку, усаживаясь напротив и подбирая ноги под себя.

- Что будешь делать дальше?

Снова пожимаю плечами и пью обижающий напиток. Смотрю на сестру и отвожу взгляд в сторону.

Когда умерла Джессика я был потерян. Разрушен. Уничтожен. Она наглоталась таблеток, и бродила по городу, пока я заливал в себя виски с бурбоном. Только по какой-то счастливой случайности над ней никто не надругался; и по несправедливости никто не заметил девушку, которая была не в себе.

Джесс уснула на скамейке, недалеко от пляжа Санта Моники. Я знаю, что она очень любила океан и мечтала жить на побережье. Мечтала просыпаться с рассветом и засыпать под лучи уходящего солнца – и я понял, почему она выбрала именно это место. Она хотела исполнить свою мечту. Правда уснула навечно.