Рената Башарова - Исповедь бандерши. 100 оттенков любви за деньги

Я бродила по улицам, заходила в кафешки, хлопала то тут, то там по пятьдесят, презрев клятву, данную самой себе еще вчера. Пьяная, цеплялась к людям… К дому я подошла, когда уже стемнело. На дорожке показался знакомый силуэт.

— Леха! — радостно завопила я, кидаясь ему на шею.

— Вот те на! Лягушка-путешественница приехала! — обрадовался он.

— Леха, пошли, отметим мой приезд! — тащила я его.

— А давай! Садись в машину, съездим в одно место, по работе надо. Машину поставим, а потом как отметим! — Смеясь, он многозначительно щелкнул себя под подбородком.

Всю дорогу я болтала, вываливая ему на голову все-все. И про работу, и про роковую пьянку, и про Максима. И понемногу сердце, сжатое в кровавый комочек, отходило. Действительно, если разобраться, никакого будущего у нас не было… Жить с ним в осадном положении, наперекор всем его родным? И правда детский сад… И сказать, чтоб я сильно его любила? Тоже нет, скорей мне хотелось жить отдельно… И пикантности этой ситуации добавлял тот факт, что был так называемый роман с его папашкой… Одно обидно, что из-за своей упертости и глупости я и не заработала как следует на Кипре, и попала в переплет. Хотя у меня есть три штуки!!! Кто знает, может, у меня и не вышло бы заработать больше…

— Вот, блин, доблестная-честная! — возмутился он. — Ну чего не спится?

Я выглянула в окошко. Молоденький, страшно симпатичный сержант с серьезным лицом проверял Лехины документы.

Мы съездили по делам, и только заехали на Новый мост, опять нам преградила путь полосатая палочка.

— Это что ж это такое творится-то? А? Не торопитесь, мы только планируем выпивать! И опять тот же щегол! Вишь, худющий какой! Сразу видно, недавно на службу человек поступил! — Кряхтя, он вылез из машины.

Опять высунулась из окошка, смотрю — симпа-тии-ичный, сил нет! Губастенький! Вот вам крест, глаз не оторвать! Эталон красоты мой, вышедший из ясных светлых снов!

— Командир, давай познакомимся, — улыбаюсь ему я, блистая пьяными очами.

А он так серьезно мне отвечает, очень достойно, знаете ли:

— Ну выходите, будем знакомиться.

Я засмеялась и поняла. Жить буду. Ведь жизнь только начинается. Жизнь — это вообще, если хотите, только начало Великого Пути!

— А чего, посуду вымыть времени не было? — вскинул удивленно брови мой муж, не разуваясь, в форме проходя на кухню.

Как правило, именно с таким вопросом «хозяин» входил в дом.

Потом, проведя «ревизию», возвращался в прихожую, садился на маленькую табуреточку. Раздраженно сбрасывал на пол сиреневую круглую подушечку, лежащую на этой самой табуреточке. Снимал обувь, которую аккуратно, носочек к носочку, ставил в открытую обувную тумбу.

— Слышь, согрей пожрать, я поем и убегаю! — скомандовал он, снимая форму дорожного инспектора и вешая ее в шкаф.

Я, ставя на газ кастрюльку с супом, крикнула из кухни:

— А ты куда идешь, Ром?

— Куда я хожу? Как обычно, по работе. Я, в отличие от тебя, херней не страдаю! — (Намекает на мое новое увлечение — вязание крючком) — тут же взвился благоверный.

Я тяжело вздохнула.

— Сидишь дома целыми днями, даже посуду помыть не можешь! Белья куча уже неделю тебя ждет! Нюхряйка! — обвинял меня «кормилец».

Сегодня я во что бы то ни стало решила не реагировать. Все-таки работает человек, устает. Потому и срывается. Нужно его попробовать понять и пожалеть. Может, ему как раз этого и не хватает?

Обычно в ответ на его замечания я тут же вспыхивала, как спичка. Даже не спичка — взрывпакет. Обычное приветствие вернувшегося в дом добытчика с завидной регулярностью превращалось в пошлейший скандал. Со слезами, упреками и, конечно, трехэтажным матом и проклятиями. Нет, нужно сменить тактику.

Ну что поделаешь? Вот он такой. Пусть он занудный, пусть вредный, пусть придирчивый. Но он же старается, работает? Квартиру, как и обещал, купил. Сделал в ней шикарный ремонт. Подружки, приходя в гости, завистливо вздыхают. Они-то ютятся вместе со свекровями, в лучшем случае со своими родителями. А такой ремонт и подавно они лицезреют только лишь в журналах. И я в такие моменты чувствую себя очень даже везучей. Очень даже состоявшейся.

Конечно, подробности, как покупалась эта квартира, я опускаю. Зачем им знать, что моего мнения никто не спрашивал? Мой муж затыкал мне рот в ответ на каждое мое замечание, касающееся осмотренной квартиры. Ну да. Как же по-другому? Он заработал — ему и решать. А ремонт у нас растянулся на семь месяцев только по одной причине. Недостатка в деньгах не было, была нанята бригада профессионалов. Но…

Вот стоим мы перед стендами с обоями.

— Смотри, Юляша, давай вот эти возьмем, в спальню, — предлагал Роман.

— Да нет. Слишком темная будет выглядеть комната, — забраковывала тут же я.

— А вот эти, с розами? — указывал он на следующие.

— Рома, ну это же колхозный вариант! Ты что, сам не видишь? — шипела я в ответ.

Тут муж краснел, разворачивался и вихрем уносился к машине. Я неслась за ним, провожаемая недоуменным взглядом продавца.

— Поехали! Достала ты меня! — раздраженно заводя машину, орал он.

— Ну хватит. Пошли назад, я тебя прошу. Рабочие уже подготовили стены, и назавтра им нужны обои! — начинала я уговаривать его.

— Колхозные! — с сарказмом восклицал он. — Да ты всю жизнь в сраче прожила! А теперь вдруг разбираться она стала!

— Да, в сраче. Ты сам не в лучшем сраче жил! Наплодила вас мамаша, трех уродов. И ютилась со всем выводком в малосемейке. Цепляясь за мотню блудливому папаше! — не уступала я, намеренно кусая за самое больное место.

— Как тебе не стыдно? У тебя ничего святого нет. Разве можно так говорить об умерших? — пытался он пристыдить меня.

— А почему ты можешь носом меня тыкать? Ты, получается, из говна меня вытащил? Осчастливил! — неслась я дальше.

— Да, именно из говна, из грязи! Трахалась с мужиками за деньги! Тварь! — тут же разъярялся окончательно муженек. Кусая теперь меня за самое больное.

— Так а кто ж тебя просил? — картинно изумлялась я. — Между прочим, я тогда гораздо счастливей была! И где ж ты взялся на мою голову! Прилип, как банный лист к жопе. Возомнил себя капитаном Шмидтом! Кто мне названивал в Японию каждый день? А? Рыдал, стенал, умолял вернуться! Обещал на руках носить и пылинки сдувать! Кто?

— Дураком был. А сейчас очень жалею. Уже б давно от тебя избавился, так ребеночка жалко! — прикусывал он язык на какой-то момент.

— Ах, ребеночка? А ты ребеночком не спекулируй! Я могу сейчас же пойти аборт сделать! А ну останови машину! — требовала я.

Аборт я рвалась сделать тогда каждую неделю. Но все меня что-то останавливало. А срок увеличивался. Потом я хотела сделать так называемую «заливку», но опять что-то останавливало. Потом я думала о самоубийстве. Даже накупила однажды пять упаковок снотворного. Но опять что-то остановило.