Александр Боженов - Двое во едину плоть: Любовь, секс и религия

Владыка Антоний рассматривает тему супружеских сексуальных отношений через осмысление цели супружеского союза. Он утверждает, что мнение, будто целью брака является деторождение, не только спорно, но для православного богословия неприемлемо. «Цель брака есть брак. Рождение детей – его составная часть, но в брак не вступают для того, чтобы иметь детей; в брак вступают для того, чтобы осуществить жизнь взаимной любви, то есть преодоление индивидуальной изолированности, расширение личности» [77].

Владыка отмечает, что в западном католическом мире присутствует раздвоение сознания. С одной стороны, брак по самому определению направлен на деторождение, а с другой стороны, физические отношения отмечены печатью некой уродливости, с ними связывается представление дефективности. «Совершенно иное в православном богословии. У нас существует богословие материи, богословие тела, основанное на том положении, что Бог создал человека как существо не только духовное или душевное, но также и материальное, связанное с совокупностью всего видимого и осязаемого творения, – богословие, основанное прежде всего на Воплощении (речь идет о Воплощении Сына Божьего, о Господе Иисусе Христе. – Прим. авт.)» [78].

Митрополит Антоний поясняет высказывание апостола Павла «врачевство от блуда». Очень распространенное толкование этого места заключается в том, что если человек состоит в браке, то у него нет больше оснований искать нечистоты где-то на стороне, «ходить за чужой плотью», как говорится в Священном Писании. В действительности же в богословии неразделенной Церкви ясно видно, что дело не только в этом. «Единственное основание для подлинного целомудрия, то есть внутреннего и внешнего состояния, когда человек не стремится ни к чему вне тех отношений, какими является эта единственная любовь, – есть любовь, единственность любви, тот факт, что истинно любить можно только одного человека, а все другие люди входят – каждый в отдельности и все вместе – в нейтральную категорию: это люди, это больше не мужчины и женщины, не существа, обладающие полом. Но любимый человек тоже не есть то, что на современном языке называют «сексуальное существо»; это лицо другого пола, но и здесь понятие пола далеко выходит за рамки пола физического: оно определяется в категориях мужественности и женственности, оно охватывает и характеризует человека в каждой детали его существа, а не просто с точки зрения продолжения рода. Кроме того, апостол Павел ясно указывает, что в этом единственном, незаменимом отношении брака открытие одного человека другим всегда имеет глубину духовного порядка – иначе нет данных для брака. И в этих отношениях тело одного полностью принадлежит другому не в том смысле, что он может распоряжаться им насильственно, без благоговения, без уважения, а в том смысле, что поскольку два тела составляют уже одно, то и жизнь едина как жизнь четы и нет жизни, которая принадлежала бы одному или другому отдельно» [79].

С другой стороны, апостол Павел утверждает также, что оба супруга могут удаляться друг от друга; не отказывать другому в близости, а позволить другому отойти ради их духовной жизни. «Бывает время молитвы, бывает время духовного углубления, время, когда человеческое существо соединяется с Богом особым образом, когда благодать и опытное познание овладевают не только Духом его, не только его психологическим и умственным «я», но даже и телом. Есть моменты, когда всякие физические отношения, даже, как это видно из житий святых, самое простое прикосновение становится невозможным, ибо благодать, как пламя, овладела этим существом, и нет больше места ни для чего до тех пор, пока эта дарованная и принятая благодать не станет едино с человеком так глубинно, что сделается общим достоянием. Но мне кажется ясным, что воздержание тут является не актом отвержения, когда один из супругов отворачивается от другого, отказывает другому в близости, но ситуацией, в которой их взаимоотношения рассматриваются в другом плане» [80].

Протоиерей Иоанн Мейендорф

Представим интересующие нас выборки из статьи русского богослова и церковного историка, ректора Свято-Владимирской семинарии в Нью-Йорке протоиерея Иоанна Мейендорфа (+1992) «Семья и регулирование рождаемости» [81].

О. Иоанн напоминает, что деторождение и воспитание детей – величайшая радость и истинно Божие благословение. Христианский брак не может существовать без чистого и горячего желания обоих родителей иметь детей. Брак, в котором дети нежелательны, основан на поврежденной, эгоистической и похотливой любви. Давая жизнь другим, человек подражает творческому акту Бога, а отказываясь от этого, перестает быть «образом и подобием Божиим». Христианское отношение к браку подразумевает, что деторождение естественно и свято, является неизбежной частью христианского брака. Дать новую жизнь – привилегия человека, дарованная ему Богом, привилегия, от которой он не имеет права отказываться, если хочет сохранить «образ и подобие Божие», предоставленные ему при творении.

И все же для христиан брак является самоцелью, союзом двух существ в любви, отражающим союз между Христом и Церковью. «Нигде – ни в Евангелии, ни у апостола Павла, ни в святоотеческой литературе – мы не найдем оправдания брака детьми. В своей великолепной 20-й гомилии на Послание к Ефесянам святой Иоанн Златоуст определяет брак как «союз» и «тайну» и лишь изредка упоминает о деторождении» [82].

«В вопросе о половой жизни и браке в западном мышлении до последнего времени почти всецело господствовало учение Блаженного Августина (+430). Августин рассматривал половую жизнь и естественный половой инстинкт человека как источник, через который вина первородного греха Адама передавалась его потомкам. Поэтому брак считался греховным, а половая жизнь могла быть оправдана лишь через деторождение. Следовательно, если деторождение искусственно предотвращается, сексуальные отношения становятся по существу своему греховными даже в законном браке» [83].

По мнению о. Иоанна, если в восточной монашеской литературе половая жизнь иногда и отождествляется с грехом, то в целом Предание Церкви прочно придерживается решений Гангрского церковного Собора (ок. 340 года), который категорически отверг учение, осуждающее брак. Половой инстинкт в его извращенной и падшей форме часто сливается с грехом. Но все же он не является тем источником, через который греховность распространяется на все поколения человечества. «Если половая жизнь равнозначна греху, если только деторождение может искупить эту вину, то брак и продолжение рода по сравнению с целибатом то же, что жалкий суррогат по сравнению с подлинным христианским идеалом. В этом смысле супружеские отношения практически не имеют положительного христианского значения» [84].