Эмилия Дарк - Почти инцест

Я уже не сопротивлялась, просто повыше приподняла ноги, чтобы его язык получил как можно больше места для действия. Я приподнимала бедра, чтобы усилить приятные ощущения, мой клитор пульсировал как сумасшедший, а я готовилась принять оргазм.

– Сладкая, нежная, такая вкусная, – бормотал отчим, а я расслабленно лежала на своей кровати и позволяла ему делать с собой то, чего никогда и никому не позволяла раньше. Только струя воды и мои собственные пальцы бывали там, где сейчас властвовал язык моего отчима.

Он вылизывал мое влагалище, языком ритмично надавливая на клитор, как будто трахал меня. Потом его язык проник внутрь меня, он вылизывал мою внутреннюю часть, но я схватила его за редкие волосы и направила голову к клитору.

– Нравится, да? – усмехнулся он, а я уже ничего ему не ответила. Меня трахнули орально, а я была на седьмом небе от счастья. Сколько времени я упустила, не давая другим мужчинам овладевать мной так, как это делал сейчас этот пропитый алкаш, который только и годился, что на пьянки и матерные разговоры. Зато теперь он оказался первым мужчиной, который языком прикоснулся к тому, чего не касался ничей чужой язык.

В тот вечер он меня не трахнул. Два раза довел до клиторального оргазма, а потом ушел в свою комнату, оставив на залитой спермой кровати. Я лежала и в темноте слушала стук своего сердца.

Все случившееся было грязным и неправильным, но я не могла сказать, что мне не понравилось. Да, я сосала мерзкий член, глотала горькую и вонючую сперму, но я испытала два оргазма, а еще была близка к тому, чтобы лишиться девственности.

Этого не случилось, потому что мой отчим был очень осторожен: не дай бог бы я заявила о том, что он меня изнасиловал, ему было бы несдобровать. А так просто пошалили и все, и моя мать, вернувшаяся под утро домой, понятия не имела о том, что происходило в ее отсутствие между мной и ее хахалем.

– Ты чего приперлась домой? – спросила она с утра. Это было вместо приветствия и слов о том, как она была рада меня видеть. Отчим сидел за столом, пил чай и выглядел весьма растерянно. В глаза мне он старался не смотреть, а вот я не могла отвести взгляда от его губ, которые вчера елозили у меня между ног.

– А что, не имею права? – огрызнулась я и протянула руку, чтобы взять бутерброд с колбасой со стола. Тут же получила по руке, да так, что на запястье остался розовый след.

– Про права свои вспомнила? Когда к Лешке убегала, что ты мне сказала?

Я сделала вид, что напрягаю память. На самом деле, тогда я матери много чего наговорила, особенно того, что касалось ее постоянного траха с отчимом. Они спаривались как кролики, не давали мне делать уроки, бухали и праздно проводили время. Примерно как я в последнее время, только без полноценного секса.

Отчим смотрел на меня как-то затравленно, словно боялся, что я в порыве могу рассказать матери о том, как ночью мы обменялись оральными ласками. Я и не думала этого делать, но и уходить из дома, принадлежавшего мне по праву, я не собралась.

– Я сказала, что я имею право жить так, как считаю нужным. Сейчас я считаю нужным жить тут!

– С чего это? – мать хмыкнула. – Ты назвала меня потаскухой, швырялась вещами и поклялась, что твоей ноги тут не будет. Зачем приперлась? Опять возле моего мужика задницей крутить?

Мне стало смешно. Знай моя мать о том, кто и чем крутил накануне вечером, ее бы удар хватил. Я промолчала, но свое право на бутерброд подтвердила. Схватила целых два, слопала у себя в комнате, чтобы не видеть кислых лиц матери и отчима.

После завтрака мать пошла к себе, чтобы отоспаться после ночной смены, а ко мне в комнату робко постучался отчим.

– Пришел повторить? – с усмешкой спросила я, а потом увидела его голодный взгляд. Будь его воля, он бы тут же набросился на меня и отымел прямо в присутствии матери, спавшей за стеной, но мужик крепился. Не зря его друзья-собутыльники называли «крепким орешком». За что именно, я была не в курсе, но сейчас это прозвище ему отлично подходило.

– Не говори ничего матери, – попросил он, и я практически услышала мольбу в его голосе, – Вчера я перебрал, а еще так хотелось… у меня давно с твоей матерью не было.

– Ой, не надо посвящать меня в подробности ваших потрахушек, – я поморщилась, – И больше в мою комнату не смей приходить, иначе я матери все расскажу.

Он закивал, а потом скрылся за дверью. Я собрала вещи и поехала в институт. Пока ехала в метро, мне позвонил мой любимый дядюшка. Вспомнил про племянницу спустя сутки!

На звонок я не стала отвечать по двум причинам: во-первых, из принципа, я все же была обижена на его наплевательское отношение ко мне, а во-вторых, в метро было слишком шумно и тесно, чтобы вести переговоры.

Дядя Леша названивал мне по несколько раз в час, и после пар, когда я вышла из института, чтобы перезвонить ему, то заметила знакомую машину, стоявшую у ворот учебного заведения. Я медленно направилась к автомобилю дяди Леши, чтобы выслушать извинения за его дурацкое поведение. Он улыбнулся, увидев меня, потом вышел из машины и протянул мне букет цветов.

– Как банально! – произнесла я, но букет приняла в качестве извинений. – Решил задобрить свою родственницу?

– Не спал всю ночь, все думал о том, как тебе спится на старом месте? Не тревожил ли никто?

Про себя я только усмехнулась, но вслух сказала другое:

– Разве что призраки прошлого, но к тебе они отношения не имеют.

– Букет возьмешь, или я буду, как дурак стоять и протягивать его тебе?

Я пожала плечами:

– Стой как дурак.

Наверное, я снова перегибала палку, но мне нравилась моя роль мучительницы. Я смотрела в извиняющееся лицо дяди Леши и испытывала нечто вроде болезненного удовольствия от того, что ему было неловко.

Вообще вся эта история между нами была болезненной, нездоровой и неправильной, но все равно нас тянуло друг к другу, пусть даже таким странным образом.

– Я ведь могу обидеться, уехать и уже больше не позвать тебя.

– Я тоже могу обидеться, уехать и больше не приезжать к тебе.

Мы помолчали, а потом рука дяди опустилась вместе с букетом.

– То есть, ты не вернешься ко мне? Будешь жить у матери, терпеть ее очередного хахаля и питаться как на помойке?

– Буду. Я не вернусь. Потому что не хочу, однажды явившись домой, снова увидеть тебя на какой-нибудь кобыле с воткнутым в нее членом.

– Очень грубо, Лиля, – дядя поморщился, – Но я мужчина, и у меня могут быть женщины. Ты – моя племянница, и никакого отношения к моей личной жизни не имеешь.

Я усмехнулась и похлопала его по плечу:

– Пусть так и остается, дядя Леша. Пока!

Я развернулась и направилась в сторону спуска в метро. Мне ужасно хотелось развернуться, кинуться к нему в объятия, а потом схватить букет, сесть с ним в машину, а после укатить куда-нибудь подальше, чтобы сыграть в карты на желания. Как мы практиковали это раньше, а в последнее время уже даже перегибали палку.