Саша Вуже - Альфа, альфа и омега

Харри обернулся, и взгляд его упал на початую упаковку шоколада и на воду. Он поморщился, будто ему серпентовы яйца под нос сунули.

– Никто не давал тебе права засовывать в меня это дерьмо, – буркнул он. Голос все еще был хриплым и усталым. – «Центрумом» только свинобатареев кормить. Ненавижу вкус этого гребаного шоколада. Хватит того, что я вынужден терпеть твой хер, – пожаловался Харри и закрыл лицо руками.

Внутри все закипело, забурлило, как выпущенная наружу жидкая плазма.

– Когда ты гнешься, как сучка, и течешь, ты нравишься мне больше, ты знал? – ухмыльнулся Винс. – Харри, детка, когда ты умоляешь трахнуть тебя и пытаешься посильнее насадиться на член, м-м-м-м… – он издевательски прищурился и цокнул языком. – В этом твой истинный талант, а не в войне. Когда тебя выпрут из академии, не пропадешь. Будешь звездой. Ты такой гибкий. Такой жадный.

Харри зарычал и бросился на Винса, и, конечно, они сцепились, пытаясь выломать друг другу руки, на кровати, которая все еще был смята и испачкана их спермой. Харри был физически слабее, особенно сейчас, после течки, и Винс скрутил его, прижав лицом к постели.

– Если ты хочешь еще раз, то можешь просто сказать, – сказал он, наклонившись. – А если не хочешь, то засунь язык в задницу и выметайся сразу, как твое барахло достирается.

Больше они не сказали друг другу ни слова до того момента, как Харри остановился на пороге, поправляя манжеты и растерянно отряхивая кадетские погоны от невидимой пыли. Винс, ничуть не стесняясь, сидел на кровати, развалясь и скользил по Харри сытым взглядом.

– Наслаждаешься моментом, а, Авило? Спорим, тебе с твоей рожей просто по доброй воле ни одна женщина не давала? – спросил Харри. – И присунуть мужику, еще и тому, у которого другого выхода нет, – это все, что тебе светит в этой жизни?

– Нет. Просто я считаю, что это неправильно. Если обо всем станет известно, тебя исключат из-за пола, а не из-за того, какая ты заноза в заднице.

Харри хмыкнул и вышел, закрыв за собой дверь, а Винс остался один на один с самим собой, с пахнущим Харри и сексом покрывалом, с надкусанной шоколадкой, с ополовиненной бутылкой воды и с рассыпанными по полу оторванными пуговицами.

Хотелось Харри помочь, сделать так, чтобы он был счастлив, но Винс не знал как. Течки прекратились бы, если бы Винс оставил на Харри метку, но это только усугубило бы проблему с запахом: он станет совершенно очевидно омежьим, и притвориться альфой Харри сможет разве что перед жителями туманности Бумеранг, у которых хронический гайморит с рождения.

Единственный шанс для Харри разделаться со всем этим, не теряя погон и не ставя крест на военной карьере – исхитриться встретить своего реверса, или «истинного супруга», как это иногда называли излишне романтичные люди. Альфу, чей запах в точности совпадает с запахом Харри, и чья метка позволит оставить позади течки, но, благодаря идеальному совпадению, никак не повлияет на запах.

Впрочем, проще было бы изобрести машину времени, вернуться на двадцать пять лет назад в тот момент, когда лорд-папаша Харри засаживал его почтенной леди-мамаше, и уговорить их сделать что-нибудь по-другому.

Может показаться, что учеба в Военно-космической академии Второй Хайринской Империи – это сплошная халява, знай себе поколачивай серпентовы яйца, сидя на всем готовом, теорию зубри да на симуляторах играй. И в какой-то степени это действительно было так. Четыре года в академии – это четыре года жизни на комфортабельной станции, которая находится в такой глубокой заднице такой далекой галактики, что туда даже новости о военных операциях доходят с опозданием.

В эту «кузницу бойцов» Винс угодил случайно. Шлялся по Центруму, столице Империи, которая раскинулась на целое скопление галактик, и увидел объявление о кадетском наборе. Сам Винс родился и вырос на деладских рудниках, куда его родителей продали за долги. Об Империи он тогда имел самое смутное представление: ну да, принадлежит Делада чему-то, она не самостоятельная, но Винсу-то до этого какое дело? Ему бы руды побольше добыть и соседям помочь. Желательно еще и не сдохнуть при этом.

Долг родителей оказался погашен, когда Винсу стукнуло двадцать три. Хозяин рудников вытащил у него из шеи рабский чип, дал на руки вольную и билет прочь с планеты на ближайшую узловую станцию. Там Винс устроился погрузчиком на челнок, а затем космостопом добрался до Центрума. Потому что ему сказали, что именно Центрум – центр Империи и всего скопления галактик. Хотелось посмотреть на это чудо.

Центрум… поражал. Это сейчас Винс думал так, а тогда мог только стоять, открыв рот, и повторять: «Дерьмо свинбатареево, свинобатареево дерьмо…» За всю жизнь на рудниках он не видел ничего подобного. Центрум, многоуровневый, напоминающий высокотехнологичный муравейник, начинался под корой планеты и заканчивался над стратосферой. Он вдоль и поперек был пронизан узлами дорог и решетками рельсов, тросами лифтов и коридорами квантовых порталов.

Винсу казалось, что он так и исчезнет в этом лабиринте. Ходил там три дня, ночуя прямо на улицах рядом с бедняками и подъедая запасы, выданные ему на судах, где он работал.

– Авило, не спи! – раздался голос у самого уха.

Винс рефлекторно пригнулся и кувыркнулся через голову, уходя от тренировочного разряда и мгновенно возвращаясь в реальность.

Выпускной экзамен по физподготовке шел полным ходом. Он представлял собой полосу препятствий, которую проходили одновременно несколько отрядов кадетов. Нужно было забрать закрепленный на одной из стен красный флаг, но добраться до него – та еще задачка: приходилось уворачиваться от выстрелов, быстро перепрыгивать с места на место, когда земля вдруг уходила из-под ног, перелезать через стены, подползать под ограждения и заниматься прочей хренотенью.

Смысла в такой подготовке, учитывая, что воевать им придется на кораблях, а не в окопах, Винс не видел, но это, по крайней мере, было весело. Он протянул руку и помог подняться Рою Яффе – такому же, как и сам Винс, голодранцу, прибывшему когда-то в Центрум просто потому, что податься больше некуда. У Роя была антрацитовая гладкая кожа, карие глаза и вязь алых татуировок, которая начиналась за правым ухом, покрывала полчерепа и уходила вниз по спине аж до самой щиколотки.

– Сам не спи, – ухмыльнулся Винс и кивнул вниз, где пол под ногами Роя начинал светиться белым: это значило, вот-вот исчезнет. У каждого кадета на экзамене была всего одна «жизнь», если он «умирал» до того, как кто-то из отряда заберет флаг и, благодаря этому, закончит испытание и получит высший балл, он получал «дырку» – ноль за экзамен.

С «дыркой» можно было не рассчитывать ни на нормальное распределение, ни на то, что в ближайшие несколько лет после выпуска будешь заниматься чем-то, кроме надраивания палуб и чистки плодослив.