Ан Ру - Кульбит

– На вот, – спускаясь, он держал в руках комплект постельного белья, – Не побрезгуй, все стираное.

"Фу, ты, господи… ", – с облегчением мысленно выдохнул я.

Какой же я дикий стал. Живя в столице, я, кажется, уже забыл, что такое нормальные простые люди. Человек меня накормил, приютил, а я о нем хрен знает что подумал. Хотя если честно, при всей своей искренности и дружелюбии, внешне он создавал впечатление человека строгого и властного, привыкшего раздавать указания и не терпящего возражений.

– Спасибо, Ричард, – я намерено назвал его по имени, чтоб почувствовать, как оно звучит.

С чего только бабулька решила, что имя «басурманское»? Скорее уж английское. Что-то вроде «Ричард львиное сердце». Хотя для старушки видимо что английское, что басурманское – все одно.

Мы прошли через довольно большой огород по узкой тропинке, освещая ее фонариками. Участок у них с бабкой Томой, видимо, был один, так как никаких заборов или ограждений не встретилось. Разве что колодец, выполнявший роль пограничного столба. А когда я увидел сам дом, в котором мне предстояло ночевать, и вовсе решил, что изначально все это принадлежало преставившейся ныне бабушке. Просто под старость она перебралась в летнюю кухню или времянку, как это называется в деревне, а дом достался Ричарду. Возможно, родственник или просто продала ему то, что сама содержать уже была не в силах.

Внутренняя обстановка дома напоминала музей. Старинный сервант с советской посудой внутри, комод, кровать с железным спинками, обеденный стол, два стула, невысокий округлый холодильник и стол кухонный со шкафами, на котором стояла маленькая электрическая плитка и чайник. И все это размещалось в одной единственной комнате без каких-либо перегородок, если не считать печку посередине. Одну из стен украшала репродукция картины Айвазовского «Ялта», а под ней на гвозде висел старый советский бинокль, будто предлагая рассмотреть находящийся в отдалении город поближе. Несмотря на всю скромность интерьера, здесь царил идеальный порядок. Вокруг ни пылинки. Две подушки на кровати, расшитые ярко-красными цветами с пестрыми зелеными листьями, стояли в форме идеальных пирамидок. На стене весел пестрый ковер. Комод прикрывала белоснежная накрахмаленная салфетка. А на полу лежали разноцветные вязаные половички́.

– Ну, как-то так. Располагайся. – сказал Ричард, когда я обвел глазами предоставленное мне жилье.

– Уютно.

– Ну, да. Ладно, доброй ночи, – он хлопнул меня по плечу и вышел, оставив наедине с призраками.

Призраки этой ночью меня всё-таки посетили. Только умершая в этом доме старушка была вовсе ни при чём. Это были призраки, покинутой мной накануне, жизни.

Я думал о Дэне. Вернулся ли он домой, заметил ли мое исчезновение или все еще тусил где-то по клубам, желая помучить меня ревностью и ожиданием. Вспомнил наш просторный пентхаус и по-настоящему уютный домик на Бали, где мы провели почти всю прошлую зиму. Все то, что я так легкомысленно оставил, ради призрачной свободы, которую сам себе нарисовал.

С такими мыслями сам не заметил, как под личиной благоразумия ко мне подкрался страх. Страх перед тем, что ждет меня теперь. Сейчас всё то, что я нафантазировал себе днем: что смогу жить в этой убогой деревушке, а потом вернуться на арену цирка; – казалось мне полнейшим бредом. Какой может быть цирк? Мне двадцать пять лет! Я два года не ступал на канат. Конечно, я почти каждый день занимался в фитнес-клубе. Но одно дело раскачиваться и выписывать дешёвые трюки на турнике, зная, что весь пол устелен мягкими матами, и совсем другое перелетать с одной трапеции на другую на высоте восемнадцать метров.

От всех этих размышлений мне стало невыносимо одиноко. Что я здесь делаю? В чужом месте, в чужом доме, в чужой постели… Все чужое. Даже этот гостеприимный человек, накормивший и приютивший меня, оставался по сути чужим. Если бы только была мобильная связь, я непременно позвонил бы сейчас Дэну и попросил бы забрать меня отсюда. И он наверняка все бросил бы и немедленно примчался за мной. Решено, завтра же возвращаюсь в Москву. Хватит, нагулялся.

Спал очень плохо, беспокойно. Несколько раз просыпался, снова думал о том, что со мной будет, придумывал, что сказать Дэну и снова засыпал.

В результате, как только начало светать, я окончательно проснулся, натянул мятые шорты, наспех закинутые вчера в рюкзак, и вышел на улицу. Поискал глазами туалет и, не найдя, отправился за дом. Как говорится, пусть лучше лопнет моя совесть, чем мочевой пузырь.

А когда вернулся, увидел, бегающего в одних спортивных трусах и легких летних кроссовках на босу ногу, Ричарда. И невольно залюбовался им. Оказывается, под формой участкового скрывалось прямо-таки спартанское тело. Крепкий, смуглый, спортивный… При этом он не выглядел тяжелым. Двигался легко, мягко, как большой кот.

«Лев! – вспомнил я, – Ричард львиное сердце».

Как только он поравнялся со мной, я побежал рядом.

– Привет, москвич, – бросил он мне, не сбавляя темпа.

– Привет. Ты не против, если я составлю тебе компанию?

– Ну ежели не выдохнешься…

– Не выдохнусь, – ответил я с ноткой вызова.

Пробегая в том месте, где тропинка слегка сужалась, Ричард меня слегка толкнул, и я угодил ногой в мокрую от росы крапиву. Ощущение не из приятных, я скажу. Но решив, что это случайность, я не обратил внимания. Когда на втором круге он повторил эту выходку, я понял, что он меня троллит, поэтому, проходя третий круг, я набрался наглости, и в тот момент, когда он качнулся в мою сторону снова, я отскочил и легким толчком добавил его инерции ускорения, отправляя задиру в жгучие кусты. А после невозмутимо потрусил дальше.

– Зараза, – совершенно беззлобно рассмеялся он и, догнав, наградил меня легким подзатыльником, а после, не дав мне ответить, резко свернул к турнику.

Там, видимо, пытаясь впечатлить меня своей крутостью, он раз десять подтянулся прямым хватом, потом обратным, а после спрыгнул и спросил:

– Ну как, москвич, повторишь?

– Да легко! – ответил я с готовностью.

Запрыгнул, повторил его нехитрую программу, потом еще показал несколько подъемов с переворотом вперед, назад, а после зацепился ногами за перекладину, отпустил руки и повис вниз головой.

– Ну как?

– Молодец! Не думал, что городские так могут. А щекотки боишься?

– Ээээ! – расхохотался я и, не дожидаясь, когда он начнет проверять мою переносимость щекотки, слетел с турника, перевернулся в воздухе и приземлился на ноги. – Так любой может. Были бы перчатки или хотя бы мел, я бы тебе еще не такое показал.

– Ах, да… циркач! – вспомнил он.

– Бывший, – немного грустно уточнил я.