Алиса Нокс - Бойфренд из спецслужб

– Что?

– Билет, пропуск.

– А он нужен? – уточнил Глеб.

И бросил взгляд на стены, увешанные картинами. На них автор изображал людей в компрометирующих позах.

Голых людей, в основном мужчин. Видимо, занесло Глеба на пафосное собрание ценителей искусства, а к ним Глеб себя никогда не причислял. Даром, что любил итальянскую живопись эпохи Возрождения и мог бы поддержать разговор о самых известных художниках-символистах. Снобизм Глеб терпеть не мог, а на таких тусовках его подавали вместе с пузырьками шампанского.

– Боюсь, что без пригласительного билета я не могу Вас пропустить, – сказал охранник.

– Ничего страшного.

– Нет, пожалуйста, оставайтесь, – послышалось сбоку.

Глеб невольно замер под влиянием этого голоса, приятного, но с едва ли не повелительными нотками.

– Вы уверены?

К охраннику подошел молодой мужчина, Глеб бы дал ему максимум двадцать пять, в белом пиджаке. Достав рукой плечо охранника, он сказал, что гость, имея в виду Глеба, может остаться. Растерянность мужчины, казалось, можно было собрать руками, но он кивнул и оставил их наедине.

Под чужим пристальным взглядом Глебу еще больше захотелось свалить. Впрочем, в гляделки он тоже умел играть, всякому научился во время службы. И раз уж выбирать приходилось между ними и позорным бегством, Глеб прямолинейно уставился в ответ.

– Вам нравятся мужчины? – спросил тот.

Распахнув глаза, Глеб приоткрыл рот, чтобы переспросить, начав с «извините, я не…»

– На картинах, – уточнил с улыбкой.

Неужели он имел честь общаться с виновником торжества? Глеб с легкими нотками несвойственной ему паники подумал, что он был просто патологически красивым. Черные волосы, большие глаза, идеальная форма губ, освещение очерчивало его и без того острые скулы. Не рисуй он картины, пошел бы в модели.

Не то, чтобы Глеб был гомофобом или имел предрассудки… Он несколько месяцев работал у бисексуала. С его партнером, можно сказать, подружился. Ориентация людей Глеба в принципе не интересовала, он был от этого настолько далеким, что даже со своими предпочтениями толком не разобрался. Просто не привык он называть мужчин «красивыми», симпатичным женщинам такие комплименты Глеб тоже редко делал. Флирт ему не давался, и все.

– Я ничего толком не рассмотрел, – наконец, сказал он.

– Но что-то же Вас привлекло? Вы же не прошли мимо, а вошли внутрь, – он сощурился, будто стараясь прочитать ответ у Глеба в мозгу. – Меня зовут Матвей Аверин, хотите проведу вам персональную экскурсию по своей выставке? Ну же, соглашайтесь!

***

Глеб не хотел.

Он уже пожалел, что зашел в галерею.

Внутри было светло и некомфортно, а Матвей смотрел на него во все глаза, будто ничего интереснее в жизни не видел. И несмотря на его напускную дружелюбность, Глеб не мог ответить тем же. Возможно, месяцев девять назад он бы счел предложение заманчивым, познакомиться с искусством художников, которые, судя по всему, нынче были популярными, выпить пару бокалов шампанского, непринужденный разговор с кем-то завести…

Но девять месяцев назад в него не стреляли, а после реанимации приоритеты у Глеба изменились.

Вернуть себе нормальный сон, например.

– Извините, – он сделал шаг к выходу. – Не стоит, я, пожалуй, уже пойду…

Матвей вздохнул, скрестив руки на груди.

Он сощурился, продолжая пристально наблюдать за каждым движением Глеба. Тот, еще раз попрощавшись, вышел на улицу и едва не врезался в пожилого мужчину, несшего в руках подростковый рюкзак. Извинившись и перед ним, Глеб отошел от галереи на пять метров, чтобы, если кому-нибудь придет в голову посмотреть в окно, его не заметили, и, наконец, остановился.

В галерее ему находиться не хотелось.

Но где бы ему хотелось быть, он тоже не понимал. Чувство потерянности полностью завладело Глебом. Надо бы куда-то пойти, но куда? Зачем? Ради чего он вообще вышел этим вечером на улицу? Еще и этот Матвей Аверин. У Глеба не получалось найти рационального объяснения, почему популярный художник, вещавший на две сотни человек, вдруг взял и обратил внимание на Глеба. Странность, а странности Глеб не любил.

– Подождите, незнакомец…

Снова этот голос.

Глеб повернулся через плечо, он увидел, как Матвей выбежал на улицу.

Не одевшись, в воздушном белом пиджачке.

Глеб приготовился к приступу иррационального раздражения из-за того, что кто-то так нагло вторгся в его хрупкое личное пространство. Однако эмоция проскочила мимо, оставив его один на один с желанием предложить Матвею куртку. В качестве компромисса с собой Глеб остановился, позволил ему себя задержать, а о том, что Матвей замерзнет на улице, позорно промолчал.

– Легко не сдаетесь? – криво усмехнулся Глеб.

Матвей с готовностью кивнул.

– Прогуляемся?

– Вас не ждут друзья?

– Ерунда, – фыркнул Матвей. – И они мне не друзья. Всего лишь покупатели. Без них никуда, сами понимаете.

– Понимаю.

– А Вы кем работаете?

Глеб поразмыслил, говорить ли правду.

Не про Зотова, конечно, но в общих чертах, почему нет? Если серьезно, то его изоляция порядком затянулась, он отвык разговаривать с людьми, вести эти непринужденные беседы и расслабляться в общении. Пройдет еще несколько месяцев, и что? Он растеряет и другие свои навыки? Глеб признал со скрипом, что, тем более, этот эксцентричный художник даже понравился.

– В сфере безопасности. Работал, больше нет.

– Значит, Вы безработный, – он начал обходить Глеба по кругу, – с привычкой захаживать на случайные выставки и интригующе испаряться в ночи в самый интересный момент? Зовут Вас как?

– Глеб. Можно на «ты».

– Хорошо, – сделав полный поворот, он остановился напротив Глеба. Его глаза поблескивали в темноте.

– А Вы…

– Ты, – приправил Матвей.

– Художник, который рисует голых мужчин и изредка пристает к незнакомцам на улице?

– Звучит как завязка ужастика. Но, – выставил палец Матвей, – ты сам пришел ко мне на выставку.

– Или детектива.

– Или даже мелодрамы, – Матвей открыто посмотрел ему в глаза, потирая ладони от холода. – И все-таки?

– Замерзнешь.

– Выхода нет, – хлопнул ладонями по бедрам Матвей. – Если вернусь, не получится сбежать во второй раз.

Глеб почесал лоб, прикрыв глаза.

«Что остается делать?» – спросил он у себя и выпутался из рукавов куртки.

Матвей наблюдал за его движениями с вежливым интересом, а когда Глеб подал куртку, тот отступил. Не ожидал такого жеста, наверное. Глеб и от себя не ожидал. Начало осени выдалось аномально холодным, а он толком не согрелся, по коже будто до сих пор бежал тот холодок, который заставил его выбраться из постели после жуткого сна, то ли реальный, то ли надуманный.