Саша Зеркальный - Аллегро с огнем

С этими словами он отвернулся и легкой походкой вышел из бассейна.

Онемевший Женя долго стоял не шевелясь. Две личности его крестного никак не складывались в одну, так же, как и ситуация не влезала ни в какие рамки. В голове мысли были настолько хаотичные, что напоминали молекулы закипающей жидкости. От высыхающей воды кожа начинала зудеть, на холодном кафеле мерзли ноги, а мочевой пузырь, полный со вчерашнего дня, требовал опустошения. Посмотрев на скованное наручниками запястье, парень скривился: он терпеть не мог синяки на своем теле наравне с засосами. Леше он всегда запрещал себя хватать за бедра, а за отметины на теле ругал. Почему именно сейчас он об этом вспомнил, Женя не знал. Проводить аналогию своего положения с сексом было странно. Потоптавшись еще немного, парень посмотрел на оставшиеся бутерброды и недопитый Максом кофе, и пожалел, что разбил свою чашку – есть действительно хотелось. Извернувшись, он ногой подтащил к себе стул с подносом и принялся быстро запихивать в рот остатки завтрака. Обычно с похмелья мучил жуткий голод, и два бутерброда его, естественно, не утолили, но других вариантов не было.

Через час, когда Женя уже думал, что скоро превратится в ледяную статую, а мочевой пузырь лопнет, за окном появился высокий силуэт его мучителя. Парень поднялся с пола, на котором пытался устроиться, и напряженно замер. Макс вошел в полутемное помещение с ведром в руках, вновь оставив дверь открытой. Проникающий воздух на этот раз показался Жене теплым. Крестный медленно приближался, на его лице играла легкая улыбка. Одежда на нем была уже другая, видимо, после пробежки он принял душ. И в глазах затаилось странное ожидание. Он окатил Женю таким взглядом, что тот только сейчас отчетливо понял, что на нем нет даже трусов. Неосознанно прикрывшись одной рукой, парень сглотнул и задался вопросом, зачем его раздели, ведь поливать из шланга можно было и в одежде.

– Я в туалет хочу, – заявил Женя.

– Вот тебе для этих целей ведро, – поставил оное рядом с крестником мужчина.

– Ты издеваешься?!

– Нет. Я не смогу сидеть тут с тобой целый день.

– Ты, что, собираешься меня здесь держать круглосуточно?!

– Только дошло? – странно удовлетворенно улыбнулся Макс и задумчиво почесал гладковыбритый подбородок. – Вообще, ты же в бассейне, так что можешь писать прямо на пол. Потом смоем.

– А если мне… не только?

– Тогда в ведро.

Женя безмолвно хлопал глазами, представляя, как он это делает в присутствии крестного, и понял, что не сможет, даже если тот отвернется. Пришлось сжать зубы и выдавить:

– Я передумал.

– Тогда займемся воспитательной частью? – задорно осведомился Макс.

– Что ты собираешься делать? – с замиранием сердца спросил Женя.

– То, что нужно было сделать уже давно. Поворачивайся лицом к стене.

В руках Макса волшебным образом оказались вторые наручники. Он ловко защелкнул их на трубе и посмотрел на крестника. Женя ударил по протянутой к нему руке и попытался увернуться, но только причинил себе боль, дернув закованную руку. Макс не стал уговаривать парня и насильно приковал к лестнице.

– Только попробуй прикоснуться ко мне! – закричал Женя, пытаясь рассмотреть за спиной крестного.

Тот тихо и, как показалось парню, зловеще засмеялся. Звякнула пряжка ремня на джинсах, и в груди у Жени похолодело. Задергавшись сильнее в своих оковах, парень отчаянно запищал, выкручивая шею. Остановил эти трепыхания не сильный, но ощутимый шлепок по ягодицам, и он замер с широко открытыми испуганными глазами.

– Успокойся! – громко сказал Макс. – Не нужна мне твоя задница. Я никогда не интересовался малолетками. Кстати, родители твои долетели хорошо и уже устроились в гостинице. Друзьям я твоим рассылкой отослал сообщение о том, что ты отправился вслед за ними. А телефон твой упал в унитаз.

Это был конец нормальной жизни и начало неизвестности. Туманов все предусмотрел, и Женя почувствовал обреченность. Он в собственном доме оказался в ловушке, полностью в распоряжении этого психа.

– Слушай меня внимательно, Женя: будет больно, но ты не задерживай дыхание и громко кричи. Постараюсь бить не сильно, – объявил Макс.

Крестник ничего не успел сказать в ответ или вообще что-либо сообразить, как на его ягодицы один за другим посыпались удары. Парень не сдерживался и, как было велено, вопил во все горло. Макс действительно старался бить не сильно, но делал это с оттяжкой, чтобы мальчишка запомнил надолго. Он отсчитывал удары, отринув все чувства, и старательно отводил глаза от стремительно розовеющих соблазнительных окружностей. Но тело вело себя по-своему, оно эгоистично знало, что доставляет удовольствие мозгу, и реагировало соответственно. Женя захлебывался слезами и воплями, молил прекратить и сделать все, что захочет Макс, только его крестный продолжал охаживать непривычные к наказанию ягодицы ударами и прекратил, лишь отсчитав двадцать пять раз. Парень практически повис в своих оковах, громко рыдая, а на пол полилась прозрачная желтая жидкость. Одну руку ему быстро освободили, а через пару секунд в бассейне он уже был один.

А Макс фактически сбежал, стремясь оказаться подальше от крестника. За какие-то пятнадцать минут он стал мокрым как мышь. Руки дрожали сильнее, чем у запойного алкоголика, а ширинку джинсов разрывал каменный стояк. Оказавшись в доме, Макс взлетел на второй этаж и ворвался в ванную. Там он наконец остановился и зажмурился, пытаясь отдышаться. Правую ладонь пронзила боль. Макс посмотрел на свою руку и только сейчас сообразил, что сжал пряжку ремня так сильно, что та врезалась в кожу до крови. Яростно отшвырнув аксессуар, он начал стаскивать с себя одежду. Ему был просто необходим холодный душ. Но взглянув на себя в зеркало, замер. Оттуда на него смотрел маньяк с горящими глазами. Душа разрывалась на части от содеянного. Он ненавидел себя за то, что сделал, но еще больше за то, что хотел этого уже давно. Ему противно было смотреть на человека в зеркале, потому что тот прикрывал свои извращенные желания необходимыми воспитательными мерами. Макс много лет пытался сбежать от самого себя, но внутренняя сущность нашла лазейку. Злость на самого себя вырвалась оглушительным ревом, а мощный кулак прилетел в зеркало, оставив от него лишь мелкие осколки.

Женя сидел на кафельном полу в луже собственной мочи и пытался отдышаться. Ему больше не было холодно, наоборот, от жгучей боли жар распространился по всему телу. Его никто никогда не бил. Родители даже не замахивались на него, а уличные драки он всегда обходил стороной. Помимо боли, он чувствовал унижение и обиду: за что с ним так жестоко обошелся крестный? Неужели нельзя было просто поговорить? Горькие слезы текли по щекам, а в душе впервые появилось чувство обреченности. Прикованная рука, поднятая над головой, начинала затекать, но отрывать горящие ягодицы от холодного пола не хотелось. Парень крепко зажмурился и постарался усилием воли остановить поток слез. Нужно было не нюни распускать, а думать, как выбраться из унизительного плена. Если Макс сообщил всем его друзьям, что он уехал вслед за родителями, то вряд ли его будут искать, а для звонка в полицию требовался телефон. Единственным выходом было притвориться послушным, как и хотел этот псих, чтобы усыпить его бдительность. С таким подобием плана Женя почувствовал себя лучше. Кое-как поднявшись с пола, он тряхнул затекшей рукой и оглянулся на ведро. Нужно им воспользоваться только ради того, чтобы не опозориться. «А потом вылить на голову козлу!» – подумал Женя и хмыкнул. Заняться все равно было нечем, и парень начал придумывать различные планы мести – от простых до изощренных. Постепенно в голове замелькали воспоминания из недалекого детства. Он не мог припомнить абсолютно ничего негативного о Максе. В его памяти плотно засел образ любящего и заботливого человека. Даже грубого слова от него никогда не слышал. Какой же обманчивой может быть внешность! И что изменилось? Почему крестный стал таким? Женя не смог подобрать определение, каким именно, потому что лицо с правильными чертами не выглядело злым: на нем была мягкая улыбка, голос звучал заботливо, только глаза стали непроницаемыми. Вспомнилась старая обида на Макса за то, что он так резко перестал приезжать. Может, изменившиеся пристрастия и послужили тому причиной? А ведь он психолог! Как крестный может лечить людей, если сам больной на всю голову?!