Татьяна Новикова - Ты мне не нравишься

Что будет дальше?

Для тебя – ничего.

Звучит не очень-то обнадеживающе. Я бы даже сказала: мрачно. Закусываю губу и набираю, сама не осознавая, что начинаю нешуточно волноваться.

А для тебя?

Разберусь. Не паникуй, сестренка. Лучше научись вождению. Я думал, ты меня прикончишь, когда впишешься в какой-нибудь столб. Представь, какая нелепая вышла бы смерть?

Вот он…

Я откидываю телефон на покрывало и утыкаюсь лицом в подушку, глуша в себе бессильную ярость.

Сообщение прилетает вновь, чуть позже, когда я почти успокоилась. От него веет злостью и отчаянием.

Ты сдала меня отцу?

А был выбор? Что бы я сказала, что ты случайно напоролся на пистолет?

Шел-шел и не заметил?

Могла бы ничего не говорить.

Мог бы не общаться с такими людьми.

Мне остро хочется убраться из этого дома и навсегда выветрить из памяти Артема Миронова. Согласна даже на потерю памяти. Полную амнезию.

Что угодно, только бы не напарываться на этот взгляд.

– Так что насчет пожить на твоей даче недельку-другую? – спрашиваю я по телефону Нику. – Накупим мяса, мартини и овощей. Будет у нас алкогольно-шашлычная диета.

– Ты готова уехать от личного бассейна в моё захолустье и неделю кормить комаров? – с подозрением спрашивает подруга.

Про «ситуацию» со сводным братом никто не знает. Я не сказала. Не могу пока. Мы неделю умудрялись не пересекаться, в основном, потому что я целые дни провожу в городе, а прихожу под самый вечер и без ужина рушусь спать.

– Почему бы и нет? – прислушиваюсь к коридору. – У вас там пруд в конце садоводства. Чем не личный бассейн?

– В этом пруду цыгане моются, – безрадостно отвечает подруга.

Она к даче особой любви не питает: помнит ещё те времена, когда бабушка заставляла её перепалывать грядки от забора и до заката. Ника бы всё отдала, чтобы провести недельку в особняке Мироновых с клубничным Мохито в обнимку, и моего кислого настроя она не понимает.

– Ладно, поедем, – сдается подружка, вздохнув. – Ирку возьмем?

– А ты против?

Раньше подобных вопросов не возникало. Если что-то делать – только втроем. Неразлучное трио, и всё такое.

– Да не знаю. Она опять начнет приставать к парням из соседнего дома, купаться топлес, попытается своровать клубнику с участка дяди Жени, – начинает перечислять Ника будничным тоном. – Моим родителям потом нажалуются. Мне краснеть за неё придется.

– Ну, запретим.

Ника фыркает в трубку.

– Ага, запретишь ты ей. Короче, ладно. Берем. Собирай шмотки и не забудь лосьон от комаров. Выезжаем в восемь. Ирэн я сама оповещу.

Раздав команды, подруга отключает связь.

В коридоре доносятся шаги. Твердые, они стучат по ушам, отдаются эхом в сердце. Эти шаги могут принадлежать только одному человеку. Он возвращается к себе.

В первые дни он не поднимался с постели, но теперь немного окреп и изредка выбирается наружу. Меня не оставляют ассоциации со злым огнедышащим драконом, который обосновался в пещере, наводя ужас на местных жителей. В данном случае – на меня.

Так и не могу определиться в своих чувствах к нему.

Знаю только одно. Ночами мне снится совсем другой Артём Миронов. Он ласков и нежен, голос его мурлычет, и глаза чуть сощурены, а на дне их плещутся звезды. С его губ срывается моё имя, и мне хочется подпустить его ближе, открыться, поддаться. Стать доступной.

Но утром я просыпаюсь, красная от смущения, понимая, что всё это – лишь нелепый сон. Реальный Артём сложнее и темнее, у него есть сомнительные дружки, он бывает груб, а взгляд его льдист.

Он что-то скрывает.

И я не хотела бы знать, что именно.

Я выглядываю из комнаты, когда шаги смолкают. Быстренько нарезаю на кухне бутерброды, завариваю чай. Дом затих. Мама уехала по делам (разумеется, связанным с помолвкой), Миронов-старший смотался в командировку и вернется только к понедельнику.

Балансируя с тарелкой и кружкой, я поднимаюсь на второй этаж. И замираю на месте. Дверь в комнату Миронова-младшего приоткрыта. Хм. Точно помню, он запирает её, если куда-то уходит. Всегда слышу щелчок замка и мысленно успокаиваюсь: Артём дома.

Внутри тихо.

Перед глазами мелькают непрошенные картинки: вот он падает без сознания или открывается рана, или в дом прокрадываются его приятели и довершают начатое одним выстрелом.

– Ты в порядке? – спрашиваю почему-то тихо-тихо и повторяю громче: – Эй! Всё нормально?

Ответом служит тишина. Ставлю кружку с тарелкой на пол.

– Я вхожу! – почти кричу. – Чтобы убедиться, что ты жив!

В спальне – никого. Лишь заправленная по-солдатски кровать, без единой складочки. А на столе – мобильный телефон мигает белым огоньком, оповещая о непрочитанном сообщении.

Надо бы уйти, но что-то заставляет меня осмотреться. Всё так аскетично, ни единой детали, которая бы намекала: эта комната кому-то принадлежит. Ни личных вещей, ни фотографий, ни разбросанной одежды.

Гостиничные номера и то живее.

Телефон начинает вибрировать, и мой взгляд падает на зажегшийся экран.

Мирон, ты где? Сегодня в десять. На нашем месте. Будет много крови.

Какой ужас…

Я склоняюсь ниже, пытаясь рассмотреть имя отправителя.

– Что ты тут забыла, сестричка? – раздается над ухом, заставляя меня подпрыгнуть.

– Я…

Слова теряются, ломаются, разбиваются на осколки. Мне нечем оправдаться. Я зашла на его территорию, нарушила негласный закон, подсмотрела смс, о котором не должна знать. Теперь он смотрит на меня с едва скрываемой ненавистью.

Делаю шажок назад, и Артём идет следом.

– Знаешь что? Ты мне не нравишься, – произносит тихо, но отчетливо.

Припер меня к стене. Изучает. Не позволяет вырваться.

Я гордо вздергиваю подбородок.

– Это взаимно.

Конечно, не нравлюсь. Я – заноза, которая мешает ему существовать. Из-за меня он получил пулю. Мне б тоже не понравилось такое соседство.

– Хватит шнырять по моему дому, – губы его поджаты.

– По дому твоего отца, ты хотел сказать, – отвечаю с дрожащей ухмылкой. – Ты не можешь запретить мне здесь находиться.

Такова защитная реакция.

– В моей комнате лишь один хозяин. И ты неправа. Я могу заставить тебя исчезнуть, – выплевывает с неприязнью.

Глаза его сине-голубые, как беспокойное море, темнеют. Черты лица становятся резче. Демоны просыпаются, выглядывают наружу, готовые закусить любым, кто посмеет им помешать.

Он пугающий и опасный.

Мой сводный брат.

И, кажется, я перешла ему дорогу.

Артем медленно, словно нехотя, отступает, позволяя мне вырваться. Я трусливо сбегаю от него, а тот не останавливает, только усмехается:

– Бутерброды не забудь.

Как поступить? Уехать на дачу или… или что? Сообщить Миронову-старшему, что его едва оклемавшийся сын собрался ввязаться в очередные неприятности?