Евгений Цуканов - Блюз Старого Мира

– Максон, чай будешь? – спросил Леша.

– Да.

– А ты кому все письма шлешь?

– Дочери, – ответил Макс.

– Оу, у тебя дочка есть, как зовут? Красивая?

– Слушай, Лех… а хотя… – передумал Макс затыкать Лешу. – Зовут Аня, безумно красивая.

– Я видел, тебе там фотку прислали, покажешь?

– Ты ж не отстанешь, держи, – протянул Макс фотографию товарищу.

– Да-а… действительно красивая.

– Ты только не смей там образ ее у себя в голове оставить. Знаю я, че ты так долго в туалете сидишь.

– Ой-ой, тоже мне, открыл вселенную, – подошел Леша к Максу и отдал фотографию. – Можно подумать, ты этим не занимаешься.

– Да уж… Деваться некуда.

Максим встал с кровати, на которой сидел, где на тумбочке писал письмо, и подошел к столу, сел напротив Леши и стал пить чай.

– Слушай, Макс, а чего тебя так быстро с прошлого задания вернули?

– Разведка подвела, информация оказалась недостоверной, цели просто не было в нужный момент. Так что я быстренько свернулся и спокойно себе пошел на точку возврата.

– Странно как-то, никогда не ошибались.

– Все бывает впервые. Человеческий фактор никто не отменял, – сказал Макс.

– Ну да, ну да, – промычал Леша, задумавшись и уткнувшись в кружку с чаем.

– Лех, мы вот с тобой полтора года знакомы, а я до сих пор ни малейшего понятия не имею, о чем ты думаешь и мечтаешь, – говорил Макс. – Что планируешь делать, когда все это закончится? Ждет ли кто тебя?

– Не знаю, Макс. Я ведь всю жизнь только и делал, что служил. Нету у меня никого, на гражданке я редко бывал. А если бывал, то гулял, кутил и пил, а потом опять служил.

– Как-то грустно так, разве нет?

– Как-то грустно, – ответил Леша с глубоким вздохом, – да ты знаешь, я привык уже. Нет, это не означает, что мне не хочется семьи или отношений. Но ближайшие восемь лет я точно не смогу ни с кем познакомиться. А там уже сорок лет, да и кому я нужен, такой пенек. Я только и умею, что стрелять и морду бить.

– Каждой твари по паре, – произнес Макс, – каждому уготована своя половинка. Осталось только заиметь желание и верить.

– Я-то смотрю, твоя пара что-то кинула тебя. И кто она после этого, пара или тварь в этой пословице? – усмехнулся Леша.

– Она бросила меня из-за службы, меня часто не было.

– А как вы с дочкой разобрались?

– В смысле?

– Ну, как вы поделили дочь между собой? Там же после развода решают, с кем будет ребенок и сколько будет проводить времени с родителем. А если родичи не смогли договориться, то решают судом.

– А, мне не пришлось париться. Она забила хрен на дочку тоже. Так что дочь жила у бабушки. Интересно, как она там, что-то давно не писала.

– Ты же только что ей отвечал на письмо.

– Да я про маму, Леха, – чуть повысив тон, сказал Макс.

– А, про маму. Мне, наверное, не узнать, каково это. Моя мать умерла, когда мне было три года. Я и не помню ее, только на фотках видел. Может, если бы она была жива, я бы и не связал свою жизнь со службой.

– Это почему?

– Мой отец военный, поэтому он мне всегда говорил, что мужик должен служить и защищать родину. Другого воспитания у меня не было.

– Вон оно как. А у меня практически наоборот. Меня растила мама. Отец у меня был, и я его прекрасно помню, но он служил в армии США и годами пропадал в каких-то горячих точках. Приезжал, когда ему давали отпуск.

– Нифига себе, никогда бы не подумал.

– Никто бы не подумал. К слову, я до сих пор ношу его жетоны, которые он мне привез в детстве, – Максим достал из-под футболки цепочку, на которой были прикреплены два прямоугольных пласта металла.

– Круто! – восхищенно сказал Леша, видевший такие жетоны только в фильмах.

– Круто, но это был последний раз, когда я его видел. Мне было четырнадцать лет, он приехал из очередной долгосрочной отлучки. Как всегда, мы вели с ним разговоры про военную технику, про оружие, про то, как устроена армия у американцев, про форму, которую я так хотел носить. Мой детский интерес и азарт было трудно утолить, поэтому, когда он приезжал, все внимание поглощал я, а маме наверняка его не хватало. Ну, в общем, он уехал и больше не вернулся. И я не знаю, погиб он или нет, на почту нам ничего так и не пришло. Может, и из-за отца я был такой исполнительный и подающий пример солдат в армии, да и на службе в ФСБ.

– Страшно, наверное, вот так ждать человека, надеяться на встречу, а в итоге не получить даже письма, – проникшись рассказом, сказал Леша.

– Страшно было смотреть на маму, – горько ответил Макс, – ладно, пойдем спать.

– Пойдем.

Они встали из-за стола, расстелили кровати, которые стояли друг напротив друга, разделись и легли. Максим некоторое время смотрел на фотографию дочери и думал о том моменте, когда они встретятся. Он перевернул фотографию и увидел надпись: «С любовью из Москвы».

– И я тебя люблю, доча моя, – сказал про себя Максим, положил фотографию в сборник Есенина, улегся поудобнее и уснул.

Глава 5

Милый друг

2034 год

Сверяясь по карте, я уже почти подошел к колодцу. День близился к своей трети, так что наилучшим вариантом будет опять переночевать именно там.

– А я-то думал, что уже тебя не увижу, дорогая дыра, – обратился я к колодцу.

Я посмотрел вниз и увидел темноту, словно надеялся увидеть что-то другое. Как же мне не хочется туда лезть. Так, дров там нет, так что надо нарубить. Скинув рюкзак и поставив его рядом с колодцем, я достал из него топор и пошел искать сухие ветки. Метрах в десяти как раз и лежали уже не живые и когда-то сломанные ветки дерева. Спустя время я наколол нужное количество дров для создания теплоты и уюта на одну ночь, подошел к колодцу и кинул все дрова одним разом в него. Дрова приземлились с характерным для них звуком, только еще добавилось эхо. Раздался писк внизу. Я не сразу понял, потому что начал наклоняться за рюкзаком и не совсем расслышал. Закинув рюкзак за спину, я замер и принялся прислушиваться. На этот раз раздался двойной писк.

– Животное, что ли, какое?

Писк раздался еще раз и еще раз. Похоже на писк птицы. Мне подумалось, что наилучшим и безопасным вариантом будет потихоньку спускаться и с лестницы пытаться увидеть, кто находится внизу. С ходу к темноте было трудно привыкнуть. Минуты две пришлось потратить на этот процесс, и вроде немного мне удалось заставить глаза свыкнуться с мраком. Я дополз почти до дна и увидел птицу, придавленную дровами. Она пыталась выбраться, но у нее ничего не получалось, она издавала писк от безысходности, она звала на помощь. Одна достаточно большая по сравнению с птицей палка лежала прямо на крыле.

– Чудо маленькое, как же тебя так угораздило, – с жалостью говорил я. – Щас, подожди минутку, мне только надо разжечь костер, чтобы увидеть, и я сразу же тебе помогу.