Poison Ivy - Церковь на Крите

– А ты что, призраков боишься?

– Да, – просто признался он.

Марк был дважды удивлен. Вот так? Совершенно серьезно? Он снова усмехнулся.

– Мне не по себе.

– Ты там бывал когда-нибудь?

– Да я и на Крите впервые, но туда ни за что бы ни поехал!

– Я удивлен, что ты вообще знаешь об этом месте. Вообще-то мы уже на Спиналонге, только на полуострове, а остров, который когда-то называли Калидон – у северной его оконечности… Туда теперь туристов возят на экскурсии.

Давид зябко поежился и присвистнул. Марка забавляли его живые неподдельные эмоции, хотелось испугать еще сильнее, поэтому он добавил:

– А вот местные – ни ногой! Суеверные, прям как ты. Говорят по ночам можно услышать даже их крики.

– Мне это не нравится, – скривился парень.

– Не бойся, в саму крепость нам не надо.

Они проехали мимо небольшой плантации оливковых деревьев, нескольких полуразвалившихся домов, деревянного пирса у залива с проржавевшими моторками. Этого туристам явно не показывают. Всех везут на белоснежных яхтах в бывший лепрозорий. Мертвый город, где нет ничего, кроме пыли, камней и призраков. Крепость, где навсегда оставляли людей, зараженных проказой. Замкнутый мир, отрезанный от остальной цивилизации, продукты доставлялись на лодках, или выращивались силами местных, все вещи проходили постоянную стерилизацию. А здоровых детей, которые здесь появлялись на свет, тут же забирали у матерей и отдавали в приюты Крита. На острове не было зеркал, потому что люди не могли видеть свои лица, обезображенные неизлечимым кожным заболеванием. Многие сходили с ума, заканчивали жизнь самоубийством, не дожидаясь, когда болезнь сожрет их тела заживо. Темное пятно в истории человечества, будет похлеще концентрационных лагерей в годы войны. Хотя, говорят, туда теперь тоже экскурсии водят. Воистину человеческое любопытство и желание пощекотать нервы не знает границ.

– Эта дорога ведет к церкви Святого Лукаса, – Марк кивнул налево. – Но нам не туда…

Давиду очень не нравилась его хитрая ухмылка. Что-то он явно не договаривает.

– А почему вы… то есть ты так беспокоишься об этой церкви?

– О-о-о, – протянул Марк. – Ты даже не представляешь!

– Ты что, священник? – с ужасом выдохнул Давид. Только этого не хватало!

– Так похож?

С везением Давида он мог оказаться и самим будущим папой Римским под прикрытием. Даже уши покраснели, он пожал плечами, отказываясь играть с ним в «угадайку».

– На самом деле я уже год пытаюсь включить эту церковь в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО.

– Ага, значит все-таки ООН, – удовлетворенно кивнул Давид.

Этот парень поражал воображение Марка все больше и больше. Чутье у него какое-то нечеловеческое.

– Почему ты так решил?

– Потому что простому смертному никогда не справиться с заявкой, там же десятки критериев для отбора, вот я и понял, что ты работал в ООН и хорошо разбираешься в подобных схемах.

– А почему именно «работал»?

– Иначе у тебя не было бы столько времени, чтобы зависнуть здесь на год, искать реставратора, вообще всем этим заниматься. Одного не пойму – откуда у тебя столько денег? Получил наследство или продал душу Дьяволу?

– И снова в точку! У отца был деревообрабатывающий комбинат, небольшой, но довольно прибыльный, после его смерти, я стал главным акционером, нашел достойного помощника, который мог бы представлять мои интересы, пока я здесь, теперь получаю неплохой пассивный доход.

Пикап подбросило на очередном ухабе, Марк резко вдавил педаль тормоза. Дороги дальше не было – оградительный барьер и табличка, оповещающая, что проезд на частную территорию воспрещен, на греческом и английском языках.

Дальше они шли пешком, не так долго, но все равно утомительно, солнце пекло уже в полную силу. Марк снял свою бейсболку и нацепил ее Давиду на голову. Парень смущенно покраснел, прикусывая нижнюю губу до боли, от такой заботы чуть в глазах не потемнело. Не хватало опозориться очередным обмороком!

В небольшой рощице из кипарисов высилась серая каменная громада. Присыпанная морской галькой дорожка вела к узкой арке, зияющей черной неприветливой темнотой, словно раскрытая пасть. Крыша в нескольких местах обвалилась, и, по всей видимости, уже давно, три высоких окна на фасаде украшали витражи. Что на них изображено из-за слоя песка и пыли понять было трудно. Давид замер на дорожке с открытым ртом, огляделся вокруг, быстро скинул рюкзак и стремглав бросился в церковь, приговаривая под нос:

– Боже мой! Боже мой!

– Давай-ка осторожнее! – Марку почти удалось поймать его за плечо, но парень был быстрее. Он, конечно, рассчитывал, что церковь произведет на него впечатление, но не до такой же степени!

Парня словно подменили: темные, огромные глаза лихорадочно горят, на лице улыбка, которая оказывается ему очень идет. На щеках проступают ямочки, а подбородок выглядит не таким острым. Даже плечи расправил, стал выше ростом, как-то увереннее, не таким скованным и нервным.

– Не провались, тут все полы прогнили! – предупредил Марк, осторожно ступая внутрь прохладного мрачного помещения.

Давид его не замечал. Он неотрывно смотрел вверх, на витражи, которые отбрасывали на пол и стены причудливые разноцветные отблески.

– Ты только посмотри, – восхищенно прошептал он. – Марк! Марк!

– Здесь я, подожди, – половицы под ногами прогибались и угрожающе скрипели, поэтому приходилось идти очень медленно.

Как парню удалось так быстро и с легкостью пробежать к самому алтарю и ноги не переломать? Вот что значит быть молодым и весить как пушинка. Сам Марк никогда не считался худым, да, вполне нормальным для своего роста, можно сказать даже крепким, но от беззаботной жизни на Крите, он начал быстро набирать вес. Пока проблемой это не было, но вскоре вполне могло стать.

– Что это за место? – с сомнением уставился на него Давид.

– Просто старая церковь.

– Это не церковь…

– В смысле? Вон алтарь стоит, какие-то библейские мотивы на витражах… Дева Мария или какая-то святая, я еще не понял.

– Дева Мария?.. С рогами?

– Что?

– Пока не явно проступает, но если я почищу эти витражи…

– Нет там никаких рогов! Ты в своем уме? Как вообще можно что-то там разглядеть, одна грязь! Я сейчас стремянку принесу из машины.

– Твою мать, Шехтэр, – удивленно бормотал Марк, почесывая затылок, после долгих часов непрерывной работы, когда он только и делал, что подавал парню тряпки, салфетки, специальные растворы и кисти. – Она с рогами!

Свет от заходящего солнца ложился сквозь разноцветные стекла на дальнюю стену и пол, в его лучах клубилась пыль. Главной экспозицией в самом центре, между витражей чуть меньше, действительно была девушка очень похожая на Деву Марию. Смиренно склоненная чуть вбок головка, плавные линии лица и плеч, ниспадающие одеяния белых и синих оттенков, сцепленные руки, волнистые темные волосы чуть ли не до земли. Но голову ее украшал не нимб, и даже не корона, а два извилистых рога, напоминающих бараньи. Красиво и жутко одновременно.