Дарья Фиалкова - Цугцванг. Два королевства

Их разведывательный отряд около месяца базировался на приграничной территории в горах Каскаузе, куда редко поднимались местные жители – иосмерийцы, но отчего-то решила заглянуть она. Как позже Хаук узнал все дело было в пастушке, с которой закрутил любовь один из его воинов. Акцент и то, что он назвал ее «иосмерийской подстилкой» во время соития, предрешило их судьбу.

– Глупее твоих воинов, только твой король, – рассмеялась она в лицо Хауку, когда внезапно ночью иосмерийки разбили их лагерь и взяли выживших в плен. – Только тхиенец способен гадить там, где ест.

Хаук не спешил выдавать себя и то, кем является, поэтому промолчал на прямое оскорбление. Впрочем, как к пленным, к ним относились довольно сносно. Никаких избиений или пыток, видимо это было припасено для наилучшего времяпрепровождения в столице Иосмерии – Хетханне. Лишившись лошадей им приходилось пешком идти на привязи за чужими скакунами, колонна была настолько тесной, что стоило сделать один неосторожный шаг и все валились на землю, увлекаемые друг другом.

Зато это позволяло сосредоточиться сначала на исследовании немногочисленного конного отряда Бижон, состоящего исключительно из женщин, а затем и на собственных мыслях. Хаук вспоминал своего почившего родителя, который вырос во дворце Хетханны, где теперь обитает распутный король Бастиль и его двор. Учитывая, что Хаук знал о том, как во вражеском лагере обращаются с военнопленными, им бы стоило удавиться еще до прибытия. Иосмерийцы продавали свои трофеи обратно в Тхиен, не оставляя себе, как это делали они. Но то, что с ними проворачивали до продажи…

Они называли это «Укрощение варвара». Немногие, испытав подобное на себе, не ломались, больше трети попросту не выживало. Ну, а те, кто выжил, не хотели такой жизни вовсе. Возвращаясь в Тхиен, они влачили жалкое существование, проклиная пленителей до последнего вдоха.

Судьба же Хаука решилась в предпоследнюю ночь перед прибытием в Хетханну. Когда отряд остановился на ночевку, Наннет отчего-то возжелала варвара-альфу себе в постель и Хаука отвязали от колонны, доставив к ней в палатку. Она сидела за столом и даже не обернулась, когда его втолкнули внутрь и задернули полы за спиной.

Хауку показалось странным то, что она так безрассудно подставила себя. Но, возможно, все дело было в том, что Наннет не знала кто он – лишь догадывалась, что Хаук был лидером отряда – мелкой сошкой, в ее скудном понимании. У него хоть и были связаны руки за спиной, но все еще оставалась сила, чтобы убивать подобных ей. Всего один рывок и ее песенка спета, каким бы искусным воином она себя не считала. Безрассудно ждать покорности от того, кому нечего терять, и Хаук воспользовался своим шансом – бросился на нее, желая сшибить весом собственного тела.

Наннет легко спорхнула со стула, как по сигналу, схватилась за спинку, приподняв в воздухе, и шарахнула его, что есть силы по груди. Так, что дерево кусками полетело в разные стороны. Дыхание перехватило и Хаук на секунду опешил.

Следующий сильный удар пришелся по голове. Пустота. Боль. Кружение. Очнулся он с онемевшими, все еще связанными за спиной руками, на полевом матрасе со спущенными до колен штанами. Доспехов на Наннет уже не было и сидела она ноги врозь у него на бедрах. Ее острые груди под сорочкой встопорщились от холода, пока такие же ледяные пальцы ощупывали его узел.

– Что-то с тобой не так, – недовольно произнесла она, поджав губы. А затем подняла сорочку ему же на голову. – Ох! Раздери тебя Бездна! – вульгарно выругалась она.

И Хаук знал, что предстало ее взгляду. Метка с гербом королевской семьи, которую делали в гареме всем детям, опасаясь подмены младенца. Колючие пальцы коснулись знака и острый ноготь врезался в кожу.

– Кто ты, отродье бездны?

– В Тхиене тебе уже выдали бы плетей, женщина, за твой грязный язык, – с напускным спокойствием ответил Хаук. На секунду ему даже понравилось ее замешательство и нотки страха в голосе.

Наннет вернула на место сорочку и внимательно уставилась ему в лицо.

– Мне следовало сразу догадаться, увидев твои глаза, Арнбранд. В твоих жилах течет кровь иосмерийской знати…

– Так ты поскачешь на моем члене, потаскуха? – нагло ухмыльнулся Хаук и Наннет наотмашь ударила его по лицу.

Не слишком сильно, но и не по касанию, как девчонка.

– Язык у тебя тхиенский.

– И не только язык, – парировал он. Бояться уже было нечего.

Наннет не особо обрадовалась его разговорчивости. Желание позабавиться с ним явно пропало, хотя Хаук не возражал. У него даже немного привстал, глядя на очертания сбитого тела под тонкой тканью сорочки. Сиськи у Наннет Бижон были тяжелые и большие, как раз как он любил.

Наннет приказала, чтобы его увели и приставили дополнительную охрану.

– Думаю, король Бастиль захочет с тобой пообщаться, – мимоходом сообщила она. – А может и самолично спустить шкуру.

И Хаук не сомневался, что именно так оно и будет. Ведь все, что он делал с момента гибели своего иосмерийского отца – это пытался доказать всему свету, что он истинно тхиенский наследник.

***

По прибытии в столицу Хаук расстался со своим отрядом.

Взрослые альфы озирались по сторонам, как маленькие дети в ужасе от будущего, которое вскоре должно было их настигнуть. Одна маленькая ошибка и такой печальный исход, как говорил Гудред: не хочешь заделаться в евнухи – не попадай в плен. Хаук хотел бы что-то сделать для них, но пока это не казалось возможным.

– Смотри в пол, когда будешь говорить с королем, если, конечно, хочешь остаться при глазах, тхиенец, – посоветовала ему на прощание Наннет.

Его забрали придворные слуги в ливреях королевских цветов. Хаука позабавило, что он возвышался над ними подобно башне. Высокий рост был его проклятьем в юношеские годы, особенно, когда он легко обогнал в этом Рига. Зато потом в тренировках ему было легче вывести соперника из равновесия, нанося удары сверху. Невольное преимущество, которым он пользовался даже здесь на землях противника.

Слуги привели его в обшарпанную комнатенку рядом с кухней и выдали чистое полотенце, более походившее на грубый отрез ткани. Хаук ступил внутрь и дверь за его спиной захлопнулась, затем спустя мгновение задернулся засов. При этом руки ему так никто и не развязал, после стало понятно почему.

За ширмой находилась полная горячущей воды ванна, а рядом на табурете лежал набор для бритья. Мыло, чаша, лезвие и помазок из конского волоса. И вот он неожиданный шанс на мирный уход. Лечь в ванну и вскрыть себе вены или вымыться и поскрести лезвием лицо? Хаук задумался об этом, уже отмокая в воде, приятно ласкающей ноющие перетянутые веревкой запястья и натруженные в каждой мышце ноги, после долгого перехода.