Alexander Maximoff - Развращение феминистки

В детстве я была нескладной заводной невысокой девочкой, но лет в 11 внезапно начала с огромной скоростью набирать рост, к восьмому классу догнав даже самых высоких из мальчиков. Мальчики… Всё детство они – мои лучшие друзья, компания для прыжков по гаражам, рыбалок и зачастую жестоких бойскаутских игр. И, когда первый из них попытался обнять меня и обслюнявить, я восприняла это буквально как предательство:

—Ты что?! Мы ж с тобой… Как ты мог?!

—Ну это… я… нравишься ты мне…

—Знаю я, что тебе нравится! – ловила я хищный взгляд на своей груди…

Грудь… Сиськи… Буфера… Дойки… В моём случае – особенно. Казалось, моё вымя росло, пытаясь обогнать саму свою хозяйку. В 7-м классе на него засматривались одноклассники, учителя и мужчины на улице. В 9-м классе у меня был уже пятый номер, а на окончание школы там висели безобразные уши спаниеля более чем шестого размера. К восемнадцати пришлось разобраться с проблемой одним махом и в клинике поставить округлые импланты, заодно немного уменьшив размер.

Что скрывать, я – сильная девушка. И в смысле характера, и так тоже… Знаете, плавание, гребля, ну это в детстве и юности. Сегодня с моей ста́тью больше не до профессионального спорта. Но и сейчас фитнес – наше всё, потому что если вдруг перестать заниматься и не прекратить жрать, то… Ну не об этом речь. Я – девушка сильная. И с детства слышала, что такой бабе, как я, мужик потребуется – ого-го! Вообще, других вокруг никогда и не было: спорт, секции, увлечения – всё задавало круг знакомых. Нет, в классе у нас имелся один задрот-отличник, находившийся под моей защитой от постоянно шпынявших его других ребят. Но кажется, что он меня попросту боялся… Так что моим мужем стал академик. Нет, не старичок в очках, а, как и предсказывала родня, чемпион по академической гребле. Антон – добрый и сильный парень и, несмотря на некоторую простоватость, по-своему хваткий и умный, очень уверенный в себе «хозяин жизни». Однако, что самое главное, – невзирая на атлетическую фигуру и стать, совсем не агрессивный.

С Викторией мы сдружились ещё в школьные годы. Нет, мы не учились вместе, мы, естественно, познакомились в секции по плаванию. Она имела обманчивую внешность: будучи на голову ниже и не обладая настолько уж выдающимися формами и фигурой, по жизни Виктория была самым хитрым и сильным бойцом, которого я встречала. Пока мы взрослели, мы сталкивались с одними и теми же проблемами: мы обе строго отрицательно относились к появившимся сиськам (ей с её вторым номером это далось, ясное дело, полегче), нас обеих одинаково раздражали сопливые мальчишеские ласки, мы обе с трудом покидали пацанский возраст и обе долго привыкали к тому, что мы – женщины. Более того, именно Вика с самого начала взяла надо мной шефство. Всё-таки, в некоторых вопросах я слишком мягкая, а Вика никогда и никому не давала спуску. Вечно в спортивных штанах и бесформенном худи она с детства слыла самой боевой девчонкой на районе. Видимо, именно из-за этих качеств, она так и не смогла найти себя в женском амплуа и, после трёх или четырёх попыток бросила это бесполезное занятие. Но что это были за попытки! Со своими ухажёрами – как и меня, её окружали, в основном, пловцы и гребцы – Вика дралась смертным боем и вечно ходила то с одним подбитым глазом, то с другим. Наконец, она возненавидела мужчин, как класс, и стала заядлой феминисткой.

Замуж я выскочила уже спустя полгода после операции: все наши сразу заметили перемену, и в мою сторону выстроилась приличная очередь. По молодости мне не хватало терпения десятилетиями ждать призрачного семейного счастья, и мечталось побыстрее свалить от своей чересчур многочисленной семьи, а для этого все средства были хороши. Изо всех претендентов я выбрала Антона, и вовсе не за то, что самый видный и мускулисто-брутальный, как, скорее всего, все и думали, а, напротив, потому что он ухаживал куда нежней и ласковей, чем другие. И иногда меж нами, казалось, даже проскакивала какая-то искра… Со взаимопониманием у нас сложилось всё отлично: одна и та же спортивная школа давала себя знать. Секс на удивление тоже оказался неплох: Антон всё ж таки постарше, поопытней, и откуда-то уже поднабрался всяких штучек.

* * *

Однажды он рассказал про древних даосов и их любовное учение. Я, ясное дело, заинтересовалась и попросила показать. Поначалу он пытался отнекиваться, что, мол, сам не очень в курсе, что это всё теория – понятно, боялся, что у него спросят: «А где ты, милый, так насобачился?» Но я умею уговаривать, и в один из вечеров он, наконец, решил приступить к делу.

После недолгих поцелуев и нехитрой прелюдии я, почти голая, в расстёгнутом снизу боди, легла на край кровати, а он расположился на коленях между моих услужливо расставленных ног. Неожиданности мне не нужны, поэтому ещё перед этим, за ужином, он подробно объяснил, что именно собирается делать, и я вполне понимала, что происходит.

Его давно уже разгорячённый член наготове ждал около моего лобка (люблю этот момент – когда ещё ничего не началось, но лишь только обещается). И вот он чуть коснулся входа, погрузился на цунь (Антон сказал, что надо обязательно говорить именно так – «цунь»!) и сразу же вышел обратно, но, не медля ни секунды, снова нырнул, и немедленно вынырнул. Таким образом дразня мою киску, он проделал девять раз подряд: его кончик едва углублялся на этот самый цунь, который у всех разный. Помедлив чуток, он вдруг глубоко окунулся на всю длину своего не маленького и объёмистого члена и плавно заскользил обратно. Как только он полностью вывел, то опять взялся неглубоко поддразнивать меня с единственной разницей, что на сей раз поверхностных проникновений было лишь восемь. И вновь его головка достала до самого нутра, затем вышла и тотчас толкнула до упора вторично. Теперь семь мелких дразнящих движений (каждое из них он начинал от клитора, скользил вниз, вводил «на цунь» и выходил обратно). Вся эта катавасия так и называлась – «девять ударов». Весь процесс разделялся на серии по девять движений: девять маленьких, одно большое и восемь маленьких, два больших и семь маленьких, и так далее, каждый раз в сумме – девять. Как только дошло до девяти глубоких, то всё повторилось, но в обратном порядке: первым делом он сделал один маленький толчок, потом восемь полных, затем два маленьких и семь длинных, и так, покуда не дошёл до девяти лёгких тычков, с которых и начал, замкнув серию из 162 ударов и начав новую. И опять всё повторилось по кругу. В принципе, было приятно, но даосы-то ведь считали удары и цуни на тысячи, а Антона хватило лишь на три полных захода и, скоро сделалось понятно, что мой даосский опыт сейчас, увы, неминуемо закончится, я опустила руку к паху и настолько верно подгадала, что кончила именно в тот момент, когда он изливался на мой лобок.