la luna - Выхода нет

– Встречайте нового человека чести, господа.

– О-о, брат, поздравляю. – С широкой улыбкой Тони встал с дивана и обнял Рика. – Надеюсь, ты не расплакался, когда резал и поджигал свою руку.

– Да пошёл ты, Тони, – огрызнулся Рикардо и плюхнулся на диван.

– А ты, Тони, плакал, когда резал себе руку? – спросил Данте, криво ухмыляясь.

– Но точно не так, как ты, Данте, и разговаривай нормально со старшими братьями, – продолжал издеваться Тони.

– Заткнитесь все, давайте лучше выпьем за нашего младшего брата. Сегодня он доказал, что является человеком чести.

Я подошёл и налил четыре стакана виски.

– Я тоже могу выпить? – удивлённо спросил Рикардо.

– Будто я не знаю, что и где ты пьёшь. Ты не забыл? Я твой старший брат и знаю про тебя всё. – Я сделал паузу. – Мы все следим за тобой.

– Знаю, Микеле, и я рад, что вы мои братья, и именно благодаря вам я ещё не вляпался в дерьмо.

Мы все встали рядом, образовывая небольшой круг, и подняли бокалы.

Я произнёс клятву:

– Клянусь вам, братья, вы самое дорогое, что у меня есть, и я умру за вас и буду гореть в аду за ваши души, а ваши души – единое целое с моей. Все, кто вошёл в наш круг, в нём и останутся до самой смерти. Во имя Господа нашего Иисуса Христа, аминь. Да пребудет с нами святой Архангел Михаил. (Ндрангета поклоняется этому святому.)

Мы хором повторили нашу клятву братьев Морелло и выпили до дна.

– Теперь, думаю, пора повеселиться в одном из наших клубов, – сказал Антонио, обнажая свою опасную улыбку охотника. Он никогда не мог держать себя в руках, некоторые вещи остаются неизменными.

– Ну наконец, я думал, мы будем сидеть здесь всю ночь. Девочки нас заждались. – Данте казался довольным, он уже был одет для похода в наш клуб в своём неизменном стиле и с нетерпением ждал окончания инициации.

– Попридержи свои яйца, Данте, ты совсем не оправдываешь своего благородного имени, сегодня Рикардо выбирает девочек.

– Это справедливо, – сказал Данте, положительно кивая головой.

– Тони, ты так говоришь, будто я девственник. Я знаю, как развлекаться с девочками, не надо меня учить. Мне четырнадцать, а не десять.

Тони весело усмехнулся.

– Вы только посмотрите на него. Рик, ты только выглядишь старше, а всё остальное ещё не выросло.

Я решил прервать их высоконравственную беседу, иначе это могло длиться вечно.

– Я смотрю, Рик, твоя рука и дальше будет заливать кровью персидский ковёр нашей матери? Она тебе голову отрубит, и ты останешься без шлюхи на сегодня. – Я указал на его руку, из которой капала кровь.

– Вот чёрт, я и забыл, пойду обработаю руку и буду готов выезжать.

Он буквально выбежал из гостиной и помчался наверх в свою комнату.

– Я пойду в машину и подожду вас там, а то все эти разговоры про киски начинают напрягать мой член, – сказал Данте и, взяв ключи от своей новой спортивной машины LAMBORGHINI URUS ядовито-жёлтого цвета, как у настоящего выпендрёжника, каким он, по сути, и являлся, вышел во двор.

Страстью Данте были тачки и бои без правил, в которых он участвовал, заодно пробуя новые приёмы против всяких ублюдков, которые не следовали нашим традициям. Тачки и девочки – для девятнадцати лет это нормально, мы охотно позволяли ему эти слабости, пока это не мешало работе и его тренировкам.

Мы остались с Тони одни и выпили ещё.

– Микеле, отец говорил с тобой о первом официальном убийстве Рикардо? Когда и кто это будет? Ему необходимо покончить с этим. – Тони нахмурил брови, и я понимал, почему он спрашивает.

Я хорошо знал своего брата, только я мог различать его истинную ярость и присущую ему обыденную злость. Разница была. Я видел.

– Мы с тобой убили в первый раз, ещё будучи непосвящёнными, а ты и вовсе убил человека в десять. С Рикардо он затянул, боюсь, что это ему тяжело дастся. – Он сделал паузу, переводя взгляд на свои порезанные ладони и лезвие ножа, которое всегда было при нём в кобуре. – Тем более после его последнего прецедента он ничего не помнит. Я не хочу, чтобы он снова попал в это дерьмо, а убийства могут возобновить эпизоды, думаю, поэтому отец не давил на него.

– Это всё в прошлом, Тони, док говорит, что галлюцинации больше не вернутся. Рикардо сделает что нужно. – Я сделал глоток. – Данте так же не сразу смог принять кровь на своих руках, но он преодолел это и сейчас достойно справляется с работой, он отличный исполнитель и боец. Рик станет как мы, я не сомневаюсь, я видел огонь в его глазах, когда он произносил клятву.

– Да, но мы с тобой самые жестокие ублюдки Италии, не зря отец так гордится нами. Особенно ты, Микеле, ты ведь чёртов хладнокровный психопат. То, как ты играешь с разумом людей, уничтожая их морально и физически, чёрт, даже я со своими демонами иногда боюсь тебя.

Он снова сделал щедрый глоток виски и криво ухмыльнулся, наверняка вспоминая вчерашние разборки с русскими. Ночью мы хорошо повеселились, мучая и отрезая по кусочку долбаные конечности людей Виталия. Меня жутко раздражал новоиспечённый наследник Братских, выскочка, которую необходимо устранить, иначе это может перерасти в настоящую занозу в заднице. Я усмехнулся брату в ответ, встречая его темноту как свою собственную, словно это кусок хлеба, которым мы делились с самого детства. Темнота всегда завораживала нас, удерживая в своём плену. Кровь и крики врагов всегда помогали мне обрести покой, это было колыбельной моего детства. Я не знаю, есть ли на земле люди, настолько любящие кровь, как мы, настолько придающие ей значение, настолько готовые на всё ради неё. С годами ничего не менялось, это всегда оставалось со мной, годы практики брали своё.

Когда мы были детьми, я и Тони часто подвергались жестокости со стороны отца. Пытки, избиение, мы привыкли к вкусу крови и боли, они стали для нас лучшими друзьями. Я понимал, почему отец причинял нам боль, и я никогда не винил его за это. Всё это закалило наши характеры так, что мы стали непобедимы, мы стали выносливыми, отец добился чего хотел. Наша мать никогда не пыталась защитить нас, оправдывая это тем, что мы наследники семьи и слабость не должна быть нам присуща. Она была права. Отец перестал нас избивать и подвергать пыткам, когда мне исполнилось десять и я впервые убил человека, только тогда он понял, что я готов. Я не дал ему и дальше испытывать Тони, я сам занимался им, видя, что мой брат уже с самого детства обладал неуправляемой яростью. Она всегда была с ним, и только я мог помочь ему справиться с этим, обуздать её на время ради него. Данте и Рикардо мы занимались сами: обучая, защищая и принимая, и я, несомненно, доволен результатом.

Я снова обратился к брату, продолжая разговор:

– Да, я люблю простреливать головы всем ублюдкам, которые идут против нас. Ты и сам любитель побаловаться своими инструментами для пыток, особенно калабрийскими бритвами. Ты, даже когда трахаешься, держишь их при себе, боюсь, ты когда-нибудь зарежешь одну из наших шлюх.