Владимир Колганов - Превратности судьбы

В общем, слава Богу, для меня всё более или менее удачно обошлось. Хотя при увольнении потерю бдительности всё же приписали, причём с соответствующим понижением воинского звания. Я, правда, попытался оспорить это решение, однако все старания оказались ни к чему.

Увы, но чем больше я задумываюсь обо всех этих событиях сейчас, чем чаще перебираю в уме причины и последствия, тем всё отчётливее в моём сознании возникает следующая мысль. По-видимому, вот именно такой я то ли уродился, то ли кем-то был «запрограммирован» именно вот так, и только поэтому помимо своей воли приношу несчастье всем, и, прежде всего, самому себе. Впрочем, последнее утверждение основано лишь на эмоциях, а посему его следует считать довольно спорным. Однако не потому ли Полина так и не призналась, что у меня есть дочь? С другой стороны, сказав об этом Лулу, могла ли она наверняка знать, что именно я отец её ребёнка?

Припоминая хитросплетения своей бурной жизни, я проворочался в постели довольно долго и, наконец, забылся тяжким, беспокойным сном.

Знали бы вы, как нелегко признаться в том, что когда-то совершил. Даже если это не преступление, не предательство, не подлая измена. Да просто так сложилась жизнь, просто так, а не иначе распорядилась мной судьба. Что тут поделаешь?

Вот и с Полиной, вроде бы убеждаешь себя, что иначе поступить не мог, а потом вдруг словно бы тяжкий груз навалится на тебя, так что дыхание перехватит и что-то неумолимо сдавит сердце. И вынужден выслушивать о себе такое, в чём даже при куда более грустных обстоятельствах не признаётся никто и никогда. А в результате происходит бог знает что, и даже выспаться как следует не успеваешь.

В последнее время, что в глубоком сне, что наяву, на меня накатывает что-то непонятное. Я даже слышу чьи-то голоса. А стоит мне закрыть глаза, как перед мысленным взором возникает совсем не то, что меня на самом деле окружает. И будто бы я это, и вроде бы уже совсем не я. Мысли и желания какие-то необычные, прежде ничего такого меня не посещало, ну разве что совсем чуть-чуть. А тут ведь целый ворох мыслей и проблем – ума не приложу, и откуда что берётся?! В конце концов, должно же быть этому логическое объяснение, однако никто ничего не говорит, да и мне самому ничего путного в голову так и не приходит. Вот и остаюсь в полном на этот счёт неведении, но ведь и то верно, что с таким тяжёлым багажом проблем, с таким обилием мучительных вопросов спокойно жить нельзя. И вот уже открыл глаза, но по-прежнему ничего не понимаешь.

А между тем со стороны кухни потянуло запахом яичницы и ароматом свежемолотого кофе. Удивительное дело, не мог же я за ночь настолько раздвоиться, поделившись частицей своего «я» с неким воображаемым двойником, чтобы одновременно лежать в постели и готовить себе завтрак. Успокаивало отчасти то, что кофе я по утрам не пью, ну нет такой потребности. С другой стороны, это означало, что в моей квартире присутствует кто-то чужой, либо наоборот – я нахожусь в неизвестной мне квартире. Впрочем, так это или не так, проверить не составляло особого труда. Я мельком глянул на противоположную стену, затем боковым зрением налево – да, всё на месте. И «Одинокий пианист» по-прежнему играет джаз, а странные, полуобнажённые фигуры всё также находятся в плену «Психоанализа». Для непосвящённых – там висят мои картины, в некотором роде, образы далёких, полузабытых лет.

Итак, судя по всему, у меня гостья. А поскольку не подаёт завтрак прямо мне в постель, мы с ней ещё не достаточно близки, чтобы заниматься любовью, одновременно поглощая яичницу и бутерброды с кофе. Тут неизбежно возникает вопрос – а кто в таком случае это может быть? Впрочем, подобные задачки решаются элементарно просто. Я потянулся, помассировал себе немного руки, шею, грудь, после этого не торопясь откинул одеяло и стал выбираться из постели, одновременно засовывая ноги в шлёпанцы. И лишь затем, в чём был, то есть в голубых сатиновых трусах отправился выяснять, что там и как, на кухню. Сразу скажу, что после недавно случившегося разочарования с некой Томочкой, ничего хорошего от посещения даже своей собственной кухни я не ожидал.

За сервированным к завтраку столом сидела юная леди в моей любимой, динамовской футболке, которая, подчёркивая некоторые особо выдающиеся особенности девичьей фигуры, целомудренно прикрывала верхнюю часть ног. Надо признать, всё, что я увидел, было сделано со вкусом, то есть именно так, как полагается – и сервировка, и яичница-глазунья из четырёх яиц на пышущей жаром сковородке. И даже светлая чёлка моей гостьи вполне гармонировала с интерьером кухни, в основном выдержанном в бежево-коричневых тонах с отдельными вкраплениями оранжевого и бледно-зелёного. Сама же гостья, изящно подперев рукою голову, выжидательно смотрела на меня.

– Доброе утро! Если не хочешь, чтобы кофе остыл, тогда поспеши, пожалуйста.

Какое отношение к приготовленному кофе имел предстоявший мне утренний туалет, я так и не осознал, видимо, спросонья это трудно сделать. Но было ясно, что чаю мне сегодня не видать и даже для бритья времени уже не оставалось. Что ж, тем хуже для неё, ну а я без утреннего поцелуя как-нибудь да обойдусь – по правде говоря, не одобряю я все эти телячьи нежности. Наскоро сполоснув лицо и надев рубашку, я присел за стол.

Интересно, надо ли мне первым представляться или же она сама своё имя назовёт? С некоторых пор я стал замечать, что по утрам у меня случаются провалы в памяти. Можно предположить, это оттого, что плохо спал, либо насыщенный событиями сон смешал всё в кучу, так и не связав отдельные фрагменты впечатлений в некие безвредные для моего сознания сюжеты. Итак, а что же будет дальше, пытался я угадать, кусок за кусочком отправляя в рот горячую глазунью.

– Вкусно? – неторопливо прихлёбывая кофе, поинтересовалась Лулу.

Ну да, конечно… То есть, именно так я и ответил. Но если вы решите, что после того, как я всё вспомнил, сразу расхотелось есть, тут-то вы уж точно ошибётесь, поскольку ничто так не возбуждает мой аппетит, как неразгаданная тайна или незавершённое расследование. К слову, именно на этот случай я и таскаю с собой на работу бутерброды. А вы что думали – неужели и впрямь поверили, будто меня там из рук вон плохо кормят?

Так вот, переходя от гастрономических изысков к проблемам личного характера, перво-наперво следовало определить – моя ли это дочь? И если так, то зачем она сюда явилась? Впрочем, ответ на чётко сформулированный вопрос вполне мог повлиять на то, смогу ли я поверить в остальное, потому как самое надёжное средство выяснения истины – это поймать подследственного на противоречиях, иными словами, вынудить к тому, чтобы он неопровержимо свидетельствовал против самого себя…