Рэдклифф - Щит справедливости

– Доктор, поверьте, если бы дело не было серьезным, меня бы здесь не было. Я понимаю, что вы должны защищать своих пациентов и сохранять врачебную тайну, но речь идет об официальном полицейском расследовании.

– Я верю вам, детектив. Но даже официальное полицейское расследование не является основанием для того, чтобы я нарушала обязательства, данные своим клиентам, – тихо ответила Катрин. – Для подобных ситуаций существуют протоколы.

Ребекка откинулась на спинку стула. «Ничего, и не таких обламывала», – подумала она. Когда нужно, она могла быть упертой до ужаса, даже яростной – по крайней мере, так ей говорили, и часто достигала цели там, где другие непременно бы проиграли. Сбить её с пути не могли ни сопротивление профессионалов, ни даже страх жертв. Впрочем, с жертвами Ребекка никогда не вела себя агрессивно: она давала им столько времени, сколько требовалось, чтобы им самим захотелось рассказать свои истории, и в большинстве случаев они раскрывались благодаря искренности и сочувствию офицера полиции. Так Ребекке удалось отправить на скамью подсудимых многих преступников, которые иначе избежали бы наказания. На сей раз ставки были столь высоки, что она была возбуждена до предела, и отдавала себе отчет в том, что если не возьмет себя в руки, то встреча с психотерапевтом окончится полнейшим провалом.

– Доктор, я не прошу вас раскрывать сейчас конфиденциальную информацию, – Ребекка заговорила снова, теперь уже примирительным тоном. – Мне просто нужна помощь с идентификацией.

Это не было чистой правдой, но, по крайней мере, имело некоторое отношение к истине.

Катрин пристально смотрела на гостью, чувствуя, что та изнывает от нетерпения:

– Ну, если бы вы рассказали мне подробнее, о чем речь, то возможно…

– Полагаю, вы слышали о нападениях на Ривер Драйв?

Катрин кивнула. Лицо её стало напряженным.

Отлично. Хоть какая-то реакция.

– У нас есть основания полагать, что сегодня вечером, около шести, на повороте реки Джанет Райан стала свидетелем акта насилия. Очень похоже, что это уже третье нападение, совершенное одним и тем же лицом. Мне нужно знать, что она видела. И я должна была выяснить это ещё два часа назад. И пока я тут выпрашиваю у вас информацию, след остывает. С каждой минутой.

– А почему вы не спросите у неё самой?

Взгляд Ребекки не изменился, но теперь она смотрела Катрин прямо в глаза:

– Потому что она находится в реанимации Центральной университетской больницы. На неё напали, она не в себе. Насколько нам удалось установить, она не помнит, что случилось. Ваша визитка была у неё в кармане, и мне показалось, что обратиться к вам будет правильно.

Джанет! О Господи… Катрин встала, подошла к окну и вгляделась вдаль, в линию горизонта. На принятие решения ей понадобилось пять секунд. Врач обернулась и посмотрела прямо в глаза детективу, молча наблюдавшему за её действиями:

– Вы бы не могли две минуты подождать в приемной. Мне нужно сделать звонок.

Ребекка моментально встала, надеясь, что ей удалось хотя бы частично убедить психиатра, и, прежде чем покинуть кабинет, с жаром проговорила:

– Доктор, я хочу, чтобы этот сукин сын исчез с улиц до того, как тронет еще одну женщину, – ей показалось, что в зеленых глазах, неотрывно смотревших на неё, вспыхнули язычки пламени праведного гнева, того же, что бушевал в ней самой. – Я буду благодарна за любую помощь.

Как только за следователем закрылась дверь, Катрин выдвинула ящик с картами пациентов, извлекла из него бледно-голубую папку и открыла личный листок. Быстро набирая номер, она молилась, чтобы на том конце провода не включился ненавистный автоответчик, и с облегчением выдохнула, услышав живой человеческий голос. Девушка сняла трубку почти сразу, на втором гудке:

– Алло?

Катрин безошибочно улавливала малейшие нюансы интонации. В этом коротеньком слове звучали тревога и страх, поэтому врач проговорила мягко и спокойно:

– Барбара, это доктор Роулингс…

– Что-то с Джанет, верно? – дрожащим голосом перебила её Барбара Келли. – Она должна была быть дома давным-давно, а если задерживается, она всегда звонит. Что случилось?

– Она жива и в данный момент опасность ей не угрожает, – быстро ответила Катрин, прекрасно зная, что люди больше всего боятся, что их близких может не быть в живых; в подобных ситуациях эта мысль вызывает настоящую панику. – Я не владею подробностями, но знаю, что Джанет сейчас в больнице. Она получила травмы, но находится в сознании. Вы слышите меня, Барбара: она жива.

– Бог мой… и где она?

– Центральная университетская больница. Я боялась, что вам не сообщили, – Катрин мысленно выругалась в адрес системы, которая игнорировала самые важные отношения в жизни человека в ситуациях, когда это было нужнее всего. – Барбара, я знаю, что вы хотите быть с ней, но мне необходимо обсудить нечто важное, прежде всего, с вами. У меня в приемной находится следователь. Полиция считает, что Джанет стала свидетелем преступления, и им нужна информация. Я бы очень хотела им помочь в рамках разумного, но для этого мне нужно от вас разрешение на защиту конфиденциальных сведений о Джанет.

Она чувствовала себя ужасно: беспокойство девушки было физически ощутимым даже по телефону, и Катрин ненавидела себя за то, что задаст ей этот вопрос. Но у неё не было другого выхода: с юридической точки зрения психиатр не имеет права обсуждать дела своих пациентов без согласия семьи. Впрочем, хорошо зная Джанет, доктор была уверена, что сама она такое согласие дала бы ей не раздумывая… если бы могла.

– Ну конечно, мы обе полностью вам доверяем. Поступайте, как считаете нужным. А сейчас, простите меня, я должна ехать к ней.

– Постойте! Вас кто-нибудь отвезет?

– Я позвоню своей сестре Кэрол. Она поедет со мной. Спасибо, что сообщили мне…

Послышались короткие гудки. Роулингс вернула документы на место и вышла в приемную. В комнате был легкий полумрак и тишина – Джойс явно ушла домой. Детектив Фрай, сгорбившись, сидела на стуле. Голова её находилась в неудобном положении. Катрин вдруг заметила темные круги под глазами и следы усталости на лице, во всем остальном безупречном. Одежда, пошитая на заказ, обвисла от многих часов непрерывной носки. Она выглядит так, словно не была в постели много дней.

– Детектив… – тихо позвала Катрин.

Ребекка Фрай подскочила, глаза её распахнулись. Она смотрела прямо на Катрин:

– Да, доктор?

– Проходите, пожалуйста.

Они снова расположились в кабинете, и Катрин сообщила:

– Джанет Райан действительно является моим пациентом. Но я не знаю, чем я могу вам помочь.

– Честно говоря, я тоже не знаю. Но мы в таком положении, что любая информация это уже хоть какая-то зацепка, – чувствовалось, что Ребекка в замешательстве. – Нам очень нужно, чтобы она рассказала, что именно случилось сегодня вечером. Мы думаем, что она стала свидетелем происшествия, но как она заявляет , она ничего не помнит. Может она лгать нам?