Лео Инри - Нежданная гостья

У Светланы от этих слов едва у самой на глазах не проступили слёзы. Она уже собралась сказать какие-то типичные фразы о том, что нужно жить дальше, как это обычно говорят в таких случаях, правда, от всех этих фраз, легче и на йоту не становится, но Юрий Владимирович, на несколько секунд опередил её, заговорив первым.

– Молодежь, давайте пройдём в дом, – он тотчас же открыл дверь, ведущую из сеней в жилое помещение.

– Игорь, – быстро одернула мужа Светлана, – вы тут, наверное, и без меня решите все вопросы, мне хотелось бы ещё пройтись по территории и осмотреться.

– Конечно, мне сейчас Юрий Владимирович просто передаст все ключи, если не хочешь с нами стоять, прогуляйся по саду, – ответил Игорь.

Светлана боялась, что не сдержит слёз, если Юрий Владимирович опять вспомнит про свою умершую жену Ирину. Девушка была весьма сентиментальна и впечатлительна, а подобные разговоры могли надолго вогнать её в тягостные раздумья о бренности бытия.

Мужчины зашли в дом, в то время как Светлана вышла из сеней, попутно преодолев небольшую веранду, и проследовала в направлении сада.

Дорога в сад вела мимо маленького погреба, на котором висел массивный амбарный замок. Девушка подумала, что в погребе, наверняка, ещё остались какие-то соленья, которыми бывшая хозяйка дома запасалась на зиму.

Прямо за погребом произрастали различные плодовые деревья. Светлана, которая всё детство прожила в деревне, без проблем узнала в лишённых листвы деревьях тёрны, вишни, сливы и яблони. Они уже сбросили летние одежды, и теперь, раскачивая ветвями на ветру, выглядели словно навеки уснувшие. Но это была лишь иллюзия. На следующий год, когда весеннее солнце озарит землю и растопит снега, все жители сада вновь оживут, распустятся молодые листочки и цветы, и вокруг каждого дерева будет кружить с характерным гулом рой пчёл, собирающих пыльцу.

Но пока все деревья в саду спали, а сухие желтовато-коричневые листья, полностью застилавшие землю плотным покрывалом, были чуть прикрыты мелким снежком.

Местами на деревцах виднелись засохшие ягодки, которые не успели собрать летом. Сейчас эти сморщенные плоды, конечно же, уже не годны для компота или варенья, зато они станут прекрасной пищей для птиц.

Светлана подошла к одному из высоких тёрнов, который, судя по исполинскому росту и толщине ствола, рос на этой земле уже не один десяток лет. Девушка увидела, как по ветвям деревца, издавая чирикающие звуки, перескакивает воробей. Присмотревшись повнимательнее, она заметила, что их тут целая стайка.

Девушки с детства любила живность. Увидев воробьёв, она вспомнила, как в детстве её отец мастерил скворечники и развешивал их на высоченных жердях на заборах. Скворцы в них, по какой-то причине, жили редко, зато каждое лето, без исключений, хотя бы в одном из птичьих жилищ обязательно поселялась воробьиная семья, у которых вскоре появлялся выводок громко голосящих птенцов.

В свете яркого осеннего солнца, девушка выглядела особенно прелестно. Воспоминания о детстве вызывали приятные эмоции, от которых на лице Светланы появилась улыбка.

В саду царила умиротворяющая тишина, перебиваемая только птичьими разговорами на понятном только им языке, и тихим скрипом больших тёрнов, которые, словно немощные старики, кряхтели, раскачиваясь на осеннем ветру.

Внезапно Светлана услышала какое-то шуршание, которое даже заставило девушку вздрогнуть от неожиданности. Она повернула голову и увидела, как по сухой павшей листве сада медленно бредёт внушительных размеров рыжий кот. Приметив животное, Светлана расплылась в улыбке, потому как питала к семейству кошачьих особенную любовь. Кот деловито шёл по своим делах, совершенно не замечая, что за ним наблюдает пара любопытных девичьих глаз.

– Кис-кис-кис-кис-кис, – присев на корточки и вытянув руку вперёд быстро произнесла Светлана. – Иди сюда, котик.

Рыжий кот только сейчас заметил незнакомого ему доселе человека. Он остановился и вытаращил большие круглые зелёные глаза на зазывающую его девушку. Постояв так несколько секунд, кот ускоренным шагом удалился в противоположном направлении, по-видимому, решив, что пока не готов к столь близкому знакомству. Ещё через мгновение кот уже скрылся за забором, отделявшим сад от соседнего участка.

– Убежал, – поджав губы немного обиженным еле различимым голосом сказала Светлана.

Проводив взглядом рыжего гостя, девушка проследовала дальше по тропинке, которая уводила в огород.

Земля была схвачена морозом, поэтому грязь, образовавшаяся здесь после обильных сентябрьских дождей, была совершенно не страшна для сапог девушки.

Огород был очень большой по площади и на нём виднелись явно различимые ямки – следы копки картофеля. Ближе к середине огорода, у другой границы участка, противоположной той, куда удалился кот, стояла добротного вида бревенчатая баня.

Построена она была поодаль от дома и всех остальных строений – сразу угадывалось стремление человека, её возводившего, соблюсти все противопожарные меры.

Налетевший порыв холодного ветра заставил опавшие сухие листья метаться по рытвинам перекопанного картофельного поля, а до нюха Светланы он донёс явно различимый неприятный запах гари. Девушка его почувствовала ещё по приезду сюда, но тогда списала это на многочисленные костры, которые, вероятно, жгли в больших количествах местные жители, уничтожая пожухлую ботву картофеля и помидоров.

Однако в этом запахе угадывалась не только перегоревшая трава – судя по тяжёлому зловонию, у огня была гораздо более серьёзная пища, нежели высохшая растительность.

Светлана решила подойти к бане, которую они с Игорем, конечно же, уже осматривали во время своих прошлых визитов сюда, но захотела снова взглянуть на неё.

Баня, разделённая на парилку и предбанник, была построена целиком из брёвен. На массивной дощаной двери красовался не менее громоздкий навесной замок, похоже, что из той же партии, что защищал содержимое погреба.

Подойдя к бане, Светлана наконец-то увидела источник неприятного удушливого запаха – соседский дом, ранее сокрытый от взгляда сарайчиком, стоял полностью выгоревшим.

Пару недель назад, когда супруги приезжали сюда, этот дом был в порядке – трагедия произошла буквально на днях.

Дом сгорел полностью. Крыша провалилась, в небо смотрела только пара остовов, да и то, брёвна на них были изъедены огнём до такой степени, что было совершенно не ясно, за счёт чего они держаться. Сам дом, некогда обшитый покрашенными досками, был обуглен настолько, что в нём с трудом можно было различить, в какой же цвет он был ранее выкрашен. В вихре огня сгинули не только доски, которыми дом был обшит. Пламя перемололо даже толстенные брёвна дома, которые огонь, словно прожорливый термит, глубоко источил, оставив на поверхности корочку из треснутых углей. Всё внутреннее убранство дома представляло собой сплошную бесформенную чёрную массу – то, что некогда было мебелью и бытовой техникой, теперь превратилось в груду золы, вперемешку с закопчёнными металлическими изделиями, которые были огню не по зубам.