Михаил Литвак - Секс в семье и на работе

Постепенно он приобретал опыт, жена все реже узнавала о его сексуальных похождениях, но «пришла беда, откуда не ждали», — его любовницы, особенно, если их связь затягивалась, начинали хуже работать или предъявляли непомерные требования. И если любовница оказывалась «на высоте», то обойденные или находящиеся в отставке сотрудницы по «доброте душевной» информировали супругу. Он оказывался в положении между Сциллой и Харибдой. Я, воспитанный в определенных правилах, согласно которым не стоит и невыгодно заниматься сексом там, где мы живем и проводим большую часть времени — на работе, да и дома часто думаем о ней — внутренне осуждал его за это. Но как профессионал, выполняющий заказ клиента, помогал ему улаживать отношения с Харибдой (женой). Со сциллами (любовницами) он управлялся сам, хотя, подобно Одиссею, терпел существенный урон.

Так вот, он и попросил меня разработать такую методику, которая сделала бы безопасным общение со сциллами и с харибдами. Чисто умозрительно я понимал, что мне дана задача, напоминающая изобретение вечного двигателя. Сам Одиссей (а ему ведь покровительствовали боги!) не смог бы в этой ситуации избежать потерь. Мое же предложение перестать «плавать» между ними он не принял и попросил разработать приемы, которые бы смягчали удары. Вопрос этот он поднимал неоднократно, и меня как исследователя эта проблема заинтересовала. В свое время я написал статью о наркоманической любви, где, по сути дела, хотя и вскользь, разбиралась проблема сексуальных отношений на производстве. Моя профессия позволила мне накопить опыт и в семейном консультировании, где такие проблемы часто возникали как следствие подобных отношений.

Итак, я пошел в библиотеку, чтобы ознакомиться с состоянием проблемы, и понял, что напал на совершенно неразработанную тему, что все в этой сфере отдано на откуп искусству и морали, многие положения которой весьма обветшали. Поскольку я пишу научное исследование, то буду придерживаться в основном научной терминологии, ибо обыденные слова, понятные всему населению, плохо воспринимаются научными мужами и дамами. А так как я хотел бы, чтобы меня понимали и те, ради кого вообще-то и делается наука, я тут же привожу и обычное, просторечное выражение. Правда, в художественной литературе я нашел много произведений, которые описывают вредные последствия секса на производстве в трагедийной, драматической, а иногда и комической форме, но, увы, такая литература совершенно не пригодна для цитирования в научном исследовании, хотя за неимением полновесных, понятных человеку науки трудов по данной проблеме мне все же придется ссылаться на эти произведения, а в ряде случаев разработать свой научный аппарат и высказать ряд гипотез. Известно, что несколько десятков тысяч лет биология человека практически не меняется, и прогресс человечества идет в основном за счет психологической адаптации, а письменность существует всего-навсего несколько тысяч лет. Поэтому, что происходило ранее в плане секса, нам неизвестно. Остается только строить гипотезы. Одна из них такова: раньше секс был только производственный. Мне трудно представить, чтобы в период первобытнообщинного строя сексуальные партнеры совместно не участвовали в производственной деятельности. Поэтому изначально я могу высказать предположение, что сексуальные партнеры всегда вместе занимались и производственной деятельностью. И эти отношения являются биологической нормой, вытесненной последующими ограничениями цивилизации с ее социальными догматами, в том числе и отделением семьи от производства. Ну а поскольку секс на производстве — это не социальная норма, а биологическая, к этой норме, т. е. производственному сексу, человек будет стремиться всегда, точно так же, как дерево, сколько бы его ни гнули вниз или вбок, все равно тянется вверх. Как говорил А.Шопенгауэр, сколько ни скрывай природу, все равно она вылезет. Поэтому нам необходимо разработать такую теорию и такую систему практических действий, которая бы, с одной стороны, удовлетворяла требованиям цивилизации и морали, а с другой — не противоречила природной склонности человека заводить сексуальные отношения на производстве. А возможна ли моногамная семья при полигамной природе человека? Выскажу вам сразу же свое мнение на этот счет, чтобы вы не заглядывали в конец книги. Я считаю это возможным и практически осуществимым, хотя в своей практике ни разу не встречал сексуальных моногамных отношений.

Кстати, одну из таких догм цивилизации: жить для чего-то или кого-то (родины, науки, идеи, детей, жены, мужа, родителей и пр.), нам удалось привести в соответствие с природой человека, заключающейся в том, что он стремится жить для себя (Литвак М.Е. Если хочешь быть счастливым. Ростов н/Д, 2000; Принцип сперматозоида. Ростов н/Д, 2000; и др.). Ничего страшного не произошло. Лица, усвоившие программу жить для себя, начали не только в полной мере удовлетворять свои желания, но и одновременно оказались полезнее тем, ради кого они раньше жили. Ни родина, ни дети и т. д. не только не пострадали, но и оказались в выигрыше. В принципе, в этих работах была решена проблема производства и секса: заводи с женой производственные отношения и отрегулируй секс, а в плане профилактики ищи себе жену (мужа) среди тех, с кем вместе работаешь. Мне представляется, что нами найден принцип, использование которого позволит удовлетворить полигамную природу человека при внешне моногамной форме семьи. Этот принцип требует выполнения всего двух положений: необходимы постоянные личностные изменения в сторону личностного роста, возможные только в равноправном совместном творческом труде, а не разнообразие технических приемов в сексе.

Небольшое пояснение относительно творческого труда. Он возможен только с постоянным обновлением и появлением качественно новых приемов работы, т. е. когда постоянно растет квалификация, и человек полностью вовлечен в процесс труда. Поясню на конкретном примере. Когда я только начинал читать лекции, они были не очень увлекательны и не очень содержательны, и мне каждый раз приходилось искать новые факты и изучать ораторские приемы. Лекции были для слушателей и не очень интересными, может быть, но для меня труд был творческим. Я все время находился в поиске. Наконец я достиг довольно приличного уровня, и лекции мои стали стереотипными, хотя слушателями воспринимались очень хорошо. Но это уже был не труд, а работа. У меня появились ученики. И хотя они читали лекции хуже меня, тем не менее, они творили, они менялись, а я застыл, хотя и на более высоком уровне. Я фактически стал пластинкой, которую можно прослушать много раз, но которая все равно вскоре станет неинтересной.