Лин Бао - Курс лекций сестры Фу или Тайная женская доктрина

Прическа больше напоминала сложное архитектурное сооружение, однако настолько же гармоничное, насколько гармоничны и сложны даосские храмы в окружении живописной природы, где бы они ни стояли: на склонах неприступных гор или в лесных чащах, у зеркала озер или неподалеку от горной речки.

Природная красота лица была подчеркнута жемчужной пудрой и красками, нанесенными так божественно, будто стихи на рисовую бумагу, оставляя без ответа извечный вопрос: что прекраснее — каллиграфия или сами стихи, или тот рисунок, который оставил автор на полях рукописи?

Аура ароматов, едва уловимых, где-то на грани восприятия, оставляла невидимый шлейф и создавала особое пространство, обладающее притягательной силой, противиться которой было невозможно. Я не смогла прочитать ни одного аромата, но и не поддаться магии этого пространства я тоже не смогла.

В руках у Сестры Фу был веер невиданного изящества и красоты, который мог сравниться по притягательности только с ее запястьем, будто выточенным из белого нефрита. Невозможно передать словами, невозможно научить этому искусству, можно только видеть, восхищаться, чувствовать и находиться под его обаянием. И, тем не менее, девочки должны были стремиться овладеть этим искусством. Много учениц сидит в классе, но немногие станут великими художниками. Но стать мастерами должны все.

Сестра Фу раскрыла веер, и я увидела, что на узких полосках дерева были записаны стихи, а выше, на шелковом оперении веера, были нарисованы в миниатюре сцены из жизни великих куртизанок.

Столь прекрасна и хрупка была эта вещь! Словно сама жизнь. Однако не надо забывать, что в женских боевых искусствах она является грозным оружием, останавливая и перенаправляя потоки энергии. Да, несмотря на почтенный возраст и высокое положение, Сестра Фу все равно оставалась непревзойденным мастером женственности.

Ее белая мраморная кожа, ее ухоженное тело излучали энергию и силу, перед которыми не смогли бы устоять ни юноша, ни опытный и закаленный в боях воин. Она могла пленить изысканного, привередливого вельможу и самого императора. Но только знающий и посвященный мастер мог по достоинству оценить ее искусство. Поэтому все это великолепие было обращено к нам, ее ученицам.

То, что мы увидели, почувствовали, было настоящим фейерверком женского триумфа.

Она выглядела очень молодой, и дело было не в том, что она в совершенстве владела медицинскими знаниями. Она владела искусством пластической операции, в исторических дневниках монастыря я обнаружила записи, упоминающие, что она и другие сестры владели искусством воссоединения оторванных пальцев, делали пластическую операцию носа, губы, уха, делали искусственные зубы еще семьсот лет назад.

Им было известно также «мафэйсань» — анестезирующее средство, при помощи которого еще со времен открывшего его замечательного хирурга Хуа То (208 год н. э.) они делали больным операции под общим наркозом. Я также нашла упоминание о том, что еще в начале эпохи Сун (960 год н. э.) они знали о методе оспенной вакцинации путем внесения через нос вируса оспы в организм здорового человека, поэтому их лица были гладкими и не тронутыми оспой, так же как и лица тех, кто поддерживал связи с монастырем.

Однако ее молодость и красота были результатом долгих и упорных тренировок, это была естественная энергия молодости истинной бессмертной и посвященной. Конечно же, она была знакома с комплексом гимнастических упражнений «учинси» («Забавы пяти животных»), подражающих движениям тигра, оленя, медведя, обезьяны и аиста. Она знала, как сочетать упражнения с другими методами лечения. Но все это было лишь модными веяниями, пригодными для тех, кто не ijS хотел идти по тернистому пути познания сущности явлений. Да, те практики, которыми владела она, требовали знаний, дисциплины и осознания каждого момента жизни. Чувство меры и чувство наслаждения жизнью были ведущими на ее Пути. Ее молодость была истинной молодостью бессмертных сестер.

Вряд ли у кого-либо могло возникнуть сомнение в ту минуту, что эта женщина обладает искусством направлять поток событий. Она была просто прекрасна. А когда вы созерцаете нечто прекрасное или возвращаетесь в своем сознании к образу прекрасного, то в вашем мозгу одновременно возникают положительные ожидания, связанные с этим образом. Если же этот образ достаточно сильно завладел вашим вниманием и поглотил всю вашу способность сосредоточиваться, ваше тело станет расслабленным, как водоросли в горной речке, и через него потечет поток энергии, как поток горной, хрустально чистой воды, и вы наполнитесь наслаждением.

Наслаждаясь и созерцая, я оставалась открытой для всего, что происходило в классе, что могло случиться в каждый момент, без какого-либо осуждения ее молчания или зовуще-томного взгляда вдаль. Я просто наблюдала за этой божественной красотой, поглощающей все мое внимание, а сознание само по себе отмечало вокруг все прекрасное и гармоничное. Те вещи и предметы, к которым я уже привыкла, обратили, наконец, мое внимание на себя своей гармоничностью с окружающим пространством, совершенством формы, размера, волнением цветов, своими пропорциями.

Ничто не возмущало окружающую обстановку, все было законченным произведением искусства, созданием божественной красоты. Все было само по себе и в то же время плавно перетекало друг в друга. Казалось, измени что-нибудь в прическе Сестры Фу или переставь эти изящные, в виде мифической собаки, горелки для воскурения благовоний, используемых для профилактики болезней или же для усиления памяти и сосредоточения во время занятий, как все изменится и распадется на фрагменты. Мой взгляд упал на перламутровую инкрустацию дверей черного древа, на золоченые круги для рук, которые, казалось, загудят от малейшего прикосновения, подобно гонгу, уносясь вверх к резной перекладине из магнолии, к карнизу, отделанному ажурным абрикосом.

Тяжелые занавесы вдоль окон перевиты узлами чуской бахромы, а легкие прозрачные шелковые занавеси играют на солнце всеми цветами радуги, переливаясь волнами в такт легкому дыханию ветра, прилетевшего с озера, напитавшись ароматами фужунов и орхидей. Было ощущение, Л*\ что включился какой-то фильтр, который пропускал только те образы, которые могли храниться в fa мозгу на полочке под названием «прекрасно божественное и гармоничное».

Мое сознание открылось всему прекрасному, мысли и чувства перетекали друг в друга и порождали друг друга. Чувства исходили уже от самой формы предметов, от их цвета. Мозг отдыхал, он ничего не оценивал. Внимание переходило от пластических линий крупных форм к мелким деталям, как будто по спирали уходило в глубины космоса. Однако также плавно оно возвращалось обратно, сохраняя в памяти, как будто в тайной комнате уменьшенных размеров, образ того, что только что владело моим вниманием.