Андрей Корф - Сто осколков одного чувства

Через неделю прежней беспросветной толкотни по коридорам она принялась искать себе новый дом.

Сначала она свила гнездо в родительском шкафу. Там было тесно, темно и уютно. Она пряталась в глубине шкафа несколько дней. Потом мама нашла ее там с бутербродом и сказала, что нечего разводить мышей. Выгнала, одним словом.

Потом девочка присмотрела себе чулан, которым пользовались все жильцы. Там было много мусора, поломанных вещей, пыли и сырости. Она прожила в чулане два дня и ушла сама.

Наконец, она присмотрела местечко на чердаке дома, где жили голуби и мыши. Там было просторно, не слишком темно, но холодно и сыро. Она принесла туда старое одеяло, тарелку, чашку, вилку, свечку и спички. Через три дня она почувствовала, как тоска и ненависть начинают уходить. Ей стал нравиться новый дом, особенно голуби, возившиеся всю ночь в двух шагах от ее «гостиной».

На четвертый день она начала привыкать к мышиному писку.

На пятый день ее изнасиловали четверо мальчишек. Там же, на чердаке, в ее собственном доме, на теплом, хоть и заштопанном, одеяле...

О мальчишках – разговор отдельный.

Они родились чистыми, как уши отличника. И остались бы чистыми навсегда, если б не Новенькая.

Они родились чистыми, как уши отличника. И остались бы чистыми навсегда, если б не Новенькая.

Вот они стоят на чердаке, четыре кляксы трусливой мальчишеской похоти. Но, размотав бечевку прошедшего года, мы найдем на другом ее конце легкого бумажного змея. И четверку чумазых укротителей, которым не нужно в жизни ничего, кроме хорошего ветра. И вечерний двор в Хлебном переулке, где ржавая «Победа» неподвижно мчится из прошлого – в будущее, мимо скелетов «москвичей» и «запорожцев».

Последний день каникул. Завтра – в школу. Через год – на чердак старого дома, насиловать незнакомую девочку. А пока – теплейший московский вечер и Бумажный Змей, преподающий целому городу урок свободного полета. Он закусил удила и косит плоским глазом камбалы вниз, на своих поводырей. А они носятся внизу, как угорелые, то и дело роняя шапки с запрокинутых голов...

Вот Красавчик. Именно он рисовал чертеж змея, который потом порвали, потому что он никуда не годился, хоть и был нарисован яркими фломастерами. Через год Красавчик первым обнимет Девочку-с-Чердака и первым, сопя, растопчет свою и чужую невинность.

А на полпути от Змея до Девочки-с-Чердака он первым влюбится в Новенькую, которая появится в классе, как гром среди ясного неба. Случится это в конце второй четверти учебного года, в разгар рождественского снегопада. Он первым увидит ее на ступеньках школы и примчится к остальным, катая языком во рту обжигающую новость.

Новость, тем временем, разденется в школьном гардеробе и направится тем же маршрутом, что и промчавшийся сатир. В тот же класс. И дверь распахнется перед ней сама собой, как и все остальные двери на ее дорогах.

Она скользнет лазерным взглядом по классу, и, не заметив оставленных разрушений, сядет на свободное место. И прежняя «мисс 6-а» будет подбирать с пола осколки славы, чтобы склеить из них кувшин зависти.

Красавчик же станет Ее первым рыцарем. Он в тот же день завяжет драку со старшеклассником, чтобы обратить на себя Ее внимание. Но Она пройдет мимо, и это – хорошо, потому что драка закончится плачевно для Красавчика. Потом влюбленный с фингалом под глазом будет провожать Ее домой, носить портфель, писать записки на уроках, застывать у окна в позе суслика, вспоминающего неопубликованного Пастернака...

В ответ на это Она предложит ему дружить – и сделает это так, что Красавчик потом сляжет на неделю с ангиной после ночного блуждания куда глаза глядят. После болезни он вернется хмурым, неразговорчивым и бледным. Он замкнется в себе и не захочет дружить с девчонкой. Еще чего!..

...Змей делает круг над двором и подмигивает Штуке...

Штука – самый маленький. Когда делали Змея, он бегал вокруг и предлагал свою помощь. Но остальные очень хотели, чтобы змей удался, поэтому посылали Штуку подальше. Через год на чердаке он будет сначала держать девчонку за руки, а потом, когда она успокоится, отойдет в сторонку и засунет руки в штаны.

Такая у него манера. Штука сам маленький, а шланг такой, что можно гирю вешать. Он этого очень стесняется, и даже в раздевалке поворачивается спиной к остальным. А на уроках засовывает руку в штаны – и давай тесто раскатывать. Он думает, что этого никто не видит. Сидит пунцовый, как помидор на грядке, потом ойкнет тихонько – и улыбается сам себе. Значится, слепил, чего хотел.

К новенькой он даже и не подойдет. Зачем? Кто он такой? Штука, и всего делов. Зато он первым вычислит ее шкафчик в раздевалке и продолбит через стенку прицельный глазок. И не пропустит ни одного раза, когда Она там появится. Штука узнает Ее раньше всех остальных. Он первым увидит и грудь с розовыми пуговками, и пух между ног, и спелую не по годам попку. Он не раз мысленно поблагодарит ее за привычку подолгу задумчиво стоять голышом. А уж сколько крупных планов он проявит в фотографической темноте своих штанин!

Потом его оптику вычислят остальные, и изобретатель останется ни с чем. Он замкнется в себе и осунется. А красота Новенькой будет продаваться на развес старшеклассниками, пока не появится Киба и не разгонит всю кодлу. А потом затолкает в «глазок» столько жвачки, что чертям будет тошно ее расковыривать...

...Змей встает на дыбы и рвется на волю. Но Киба держит бечевку крепко, как всегда...

Он вообще крепкий, ловкий. Змея сделал именно он, Киба, и никто ему толком не помогал. Через год на чердаке он будет держать девчонку за ноги, а потом крепко, по-взрослому, обнимет. Именно в его руках она перестанет орать и начнет улыбаться.

Он – самый сильный в классе, на короткой ноге со старшими, много лет занимается карате. Но с девчонками робеет, заикается, говорит всякую чепуху.

Когда в классе появится Новенькая, он будет на нее просто смотреть. Каждый день. Каждый урок. Каждую минуту. Он будет глупо страдать, но никто не засмеется, потому что Киба страшен в гневе, и потому, что он – хороший парень.

Он будет ходить за Новенькой по пятам, мечтая о том, чтобы на нее напали обидчики, и он смог бы блеснуть своими талантами. Но никто не нападет на Новенькую, все будут так же любить ее и так же ходить за ней по пятам. Не бить же других за то, отчего страдаешь сам...

Она предложит Кибе дружбу. Как и всем остальным. И он с радостью согласится. Но в его дружбе будет столько косноязычного, мычащего обожания, что Она потихоньку отдалится и потом найдет первый попавшийся предлог, чтобы избавиться от Кибы насовсем.

Он замкнется в себе, и единственным внешним проявлением чувств для него станут зверства на татами, где у него появится дурная репутация непобедимого маленького монстра.