Игорь Куберский - Ингрид

Поймав себя на этих мыслях, я горько усмехнулся – да, мачо во мне был явно уязвлен. Ибо в соперничестве я по все параметрам проиграл.

Увы, луна так и не вышла из-за плотного слоя облаков, и мы до рассвета, часа полтора, тихо плыли наугад. Я порядком выдохся, хотя полспасательного жилета было достаточно, чтобы удерживать и меня наплаву. Затем справа от нас стало обозначаться небо, отделившись от океана серой полосой горизонта, и, повертевшись на небольших волнах, перекатывающихся как мышцы на торсе культуриста, там же, справа, я увидел наш плот метрах в трехстах от нас. Отсюда он казался не больше спичечного коробка. Это было большое везение, что мы оказались с другой стороны, в тени, поэтому, пока не развеялась ночная мгла, у меня было время незаметно приблизиться. Ингрид я попросил держаться подальше – вдвоем мы могли все испортить, а для нас это был последний шанс выжить.

Судя по всему, Петр спал – плот поворачивался ко мне то левым, то правым боком, и обмотанная полотенцем макушка Петра, торчащая над бортом принайтованной сверху желтой лодочки, оставалась неподвижной. Между тем волны набирали силу – и пару раз меня пронесло мимо плота. Кое-где уже вспыхивали белые гребешки. Вот-вот наш враг проснется. Наконец волна воткнула меня в резину плота. Я ужом взвился вверх, прополз к изголовью, сдирая с себя мокрую сорочку, закрутил ее жгутом и, встав за головой Петра на колени, уже хотел перекрыть ему горло, как белесые с поросячьими ресницами глазки открылись, и тут же плечо мне обожгло острие ножа, который был в его правой руке. Его удар назад, за голову не мог быть ни сильным, ни точным, но от неожиданности я отпрянул – и этого было достаточно, чтобы Петр успел вскочить, развернуться и броситься на меня. Все, что я успел, – это пригнуться, и нож только полоснул меня по затылку. Но прежде чем Петр нанес очередной удар, который мог быть для меня последним, дальний край плота вдруг резко взмыл вверх на высокой волне и Петр, перекувырнувшись через меня, с протестующим воплем полетел в воду. Я же инстинктивно схватился за борт лодочки и только потому остался на плоту. Если есть на свете Бог – то это он послал мне ту спасительную волну. Оглянувшись, я увидел, как она уносит на своей широкой упругой, подернутой пеной спине барахтающегося Петра.

Вздохнув с облегчением, я поднял голову и тут обнаружил невероятное и невозможное – Петр плыл прямо навстречу Ингрид. В быстроте, с которой он оценил ситуацию и сориентировался, было что-то дьявольское, и по спине у меня вместе с каплями крови из раненого плеча и рассеченной макушки побежали мурашки. Он был гораздо ближе к ней, чем я, пустись я вдогонку, да и сил у меня уже не осталось. Почему я велел ей держаться подальше? Тоже мне, стратег гремучий... Все у меня внутри сжалось от предчувствия большой беды. Ингрид видела, что произошло, и хотя изо всех сил плыла теперь в сторону от плота, было ясно, что через несколько минут Петр ее настигнет. На нем было два спасательных жилета. Что мне было делать – бросить плот – значит, потерять его навсегда. Гнать его следом за ними – пустая трата времени. Уже довольно заметно поддувал ветер и распоряжался плотом по своему усмотрению. Единственное, что оставалось, – это дождаться Петра вместе с Ингрид, которую он захватит в качестве заложницы, а там – будь, что будет. Качало уже так, что я то и дело терял их из виду за холмами встающих волн. В какой-то момент мне показалось, что если сейчас Ингрид повернет к плоту, то опередит Петра, и я, набрав в легкие воздух, закричал в рупор ладоней: «Ингрид, плыви сюда! Сюда, Ингрид!». Но она вместо этого стала удаляться. Отводит от меня опасность? Господи, она с ума сошла! «Ингрид! Ингрид!» – истошно вопил я, но она уплывала дальше и дальше...

Меня сносило в сторону и, спрыгнув в воду, я стал подталкивать плот обратно. Их я больше не видел и только бормотал как помешанный: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!» Но что мог сделать Господь сверх того, что уже сделал? Он дал мне стопроцентный шанс, и я его упустил. Теперь ситуацией правил дьявол. Наконец я снова забрался на плот и сразу увидел их – они были совсем рядом. Сколько же сил было у Петра, чтобы так быстро вернуться? Он греб одной рукой, а второй держал за волосы Ингрид. Она вяло сопротивлялась, видно, нахлебавшись воды.

– Вот твоя сучка! – хрипло крикнул Петр. – Получай и вон с плота. Если она еще раз меня укусит, я вырву ей поганую глотку.

– Борис, не слушай его, плыви, Борис, – прозвучал потусторонний глухой голос Ингрид.

Неужели этот мерзавец так и уйдет – неужели он умнее, хитрее, сильнее нас? И зло восторжествует? Это было непереносимо. И непереносимо было думать, что он распоряжается нами как игрушками, и нет на него управы, нет ему божьей кары.

– Зачем она мне? – выдавил я из себя. – Она твоя. Плодитесь, размножайтесь. А мне моя шкура дороже. Я поплыл.

– Ты что, шеф? – опешил Петр. – Крыша, что ли, поехала? Перенервничал? Забирай свою телку, а то ведь утоплю.

– Это твоя проблема, – как можно равнодушней сказал я, но все у меня внутри дрожало. Если он меня вычислит – конец...

– Ах моя, шеф? – словно заколебавшись, протянул Петр и, накрутив на кулак волосы Ингрид, окунул ее с головой. – Ведь утоплю, как кутенка... – Он выдернул ее, дав сделать один лишь судорожный глоток воздуха, и снова окунул.

И тут я зарычал, как зверь, и бросился в воду. Я рысью вцепился ему сзади в плечи, пытаясь добраться до горла. Но Петр, без всякого сопротивления, неожиданно ушел под воду, оставив в моих руках лишь оба спасательных жилета, словно выскользнув из них, как из старой, больше не нужной кожи. Мгновением позже он уже вынырнул у плота, поспешно взобрался на него и помахал нам рукой:

– Все, ребята, пока. Финита ля комедия. Если бы вы знали, как вы мне надоели.

Таким он и остался в моей памяти – могучий лысый толстяк в позе победителя. Пьедесталом ему был наш плот на вздыбившейся волне.

Больше мне не было до него дела – я надевал на Ингрид жилет, и она твердила, что хочет умереть и что напрасно я стараюсь... Потом небо над нами загрохотало, обдало вихрем, и, подняв голову, я увидел темную тушу вертолета. Второй вертолет висел над плотом. Из вертолета над нами высунулся человек и показал, что бросает сеть. Тут же к нам, широко раскачиваясь, опустился трос с сетью, нанизанной на кольцо, которое плашмя легло на воду. Я помог Ингрид перебраться в это кольцо, махнул рукой, ее вынуло из воды и властно потянуло вверх. Кольцо сети сомкнулось над ее головой, видимо, чтобы не возникло желания выпрыгнуть в состоянии аффекта.

Операция спасения заканчивалась и на плоту, и толстый Петр уверенно висел в поднимавшейся люльке. Все дальнейшее произошло на моих глазах. Вертолет, спасавший нас с Ингрид, осторожно маневрируя, видимо, подался выше, чем следовало, и сверкающая мельница его лопастей вдруг раскинула кровавый веер, а там, где только что висел Петр, остался раскачиваться лишь свинячий хвостик оборванного троса. Несколько капель крови окропили мне лицо, и я, зачерпнув воды, брезгливо смыл их. Когда меня подняли на борт вслед за Ингрид, там было шоковое молчание, и покрытый испариной смертельно бледный пилот что-то лопотал нам на плохом английском, что виноват сильный ветер, под ударами которого невозможно было удержать воздушное судно на одной высоте...