Игорь Куберский - Пробуждение Улитки

– Иди назад! – зашипел, замахал я руками. – Неудобно!

Улитка – рот до ушей – послушно закивала, но жажда поделиться впечатлением была в ней сильней правил этикета:

– Ой, она такая смешная! И этот, как его... песец!

– Я дико извиняюсь, я сам не знал.

– Ничего, они вроде друг другу нравятся...

– Иди... иди...

– Щас... Только надо бы их выпроводить. Пусть погуляют, поговорят...

– Так тебя устроит такая мачеха?

– Мне все равно – лишь бы его устроила. Только этот песец...

Вскоре Галина засобиралась домой, и Алексей готовно вызвался в провожатые.

– Как интересно вы живете, – сказала Галина нам на прощание, проницательно приняв меня за не совсем чужого человека в этом доме.

– Приходите! – сказала Улитка. – Приходите, я вас нарисую, – и я услышал, как про себя она добавила: «С песцом».

Алексей долго не возвращался, и мы решили, что они пошли в кино. Все складывалось как нельзя лучше. Не дождавшись Улиткиного отца, я уехал.

– Она ему не понравилась, – позвонила мне Улитка на следующий день. – Он говорит, что дома у него есть лучше. Представляешь? Зачем тогда приехал, напрягал нас? Ну и папаша... Дон Жуан...

– Полный песец, – сказал я.

– Что?

– Прости, нечаянно вырвалось...

– Надо найти ему другую невесту, помоложе. Я его все равно женю и привезу в Ленинград. Он нам поможет построить дом. Он же все умеет. Я с ним говорила – он согласен. Только ноет: «А куда я дену свои железки?» Он там с работы натаскал всякого металлолома – жалко оставлять. Я говорю – привезешь с собой. Он сразу успокоился. Он только в субботу уедет. Еще два дня. Найди кого-нибудь, я тебя очень прошу. У тебя же был еще кто-то...

– А тут что, финиш? – спросил я.

– Они вроде условились о свидании, только он не хочет идти.

– Пусть сходит, может, со второго раза она ему больше понравится, – брать на себя ответственность за вторую неизвестную мне невесту я больше не хотел.

На свидание Галина не пришла, и Алексей, подождав, по словам Улитки, минут десять, радостно побежал домой. И лишь после отъезда Алексея я узнал, что в тот день у Галины умер отец, и она послала вместо себя свою верную подругу, так как у нее не было Улиткиного телефона, но подруга то ли не узнала Алексея, то ли пришла слишком поздно. И пока еще целые сутки Алексей был в городе, Галина звонила моим друзьям, чтобы найти меня – только я один мог снова связать концы этой веревочки, но, странное дело, меня не нашли. Потом я узнал, что Галина плакала в трубку: «Умоляю, сделайте что-нибудь!» Будь у нее время, она бы встала на рельсах и остановила поезд, увозивший ее Алексея.

Так я стал Галининым врагом, разрушителем ее счастья, а Улитка меня утешала:

– Не переживай, ты ни при чем. Это судьба. Ему нужна другая тетка.

Я же испытал наконец на себе, что значит устраивать чужие судьбы, весь, так сказать, сарказм русской поговорки: «Чужую беду руками разведу». Хотя мне лично эта история была скорее на пользу. Да, я обрел большую уверенность – ведь это ко мне обращалась Улитка, строя свои планы на будущее.

– Я соскучилась, – звонила она мне.

– Тогда я вечером приеду.

– Давай. Только у меня народ будет. Лилька придет с подругой, потом еще кто-то, краснодеревщик придет – он взялся реставрировать мои стулья.

Вечером действительно набежал народ, большей частью мне неизвестный. Краснодеревщик оказался молоденьким круглоголовым блондинчиком, мастером-преподавателем в ПТУ, после армии, неженатым, пишущим стихи – Улитка обещала ему, что я их посмотрю; «кто-то» был чернявым тридцатилетним увальнем, закончившим юрфак, но нигде не работавшим, Улитку он знал давно и пришел к ней, чтобы обговорить деловое сотрудничество: она пишет картины, он их сбывает, кладя в карман десять процентов комиссионных, – повеяло первым рыночно-кооперативным ветерком, тут и там стали открываться выставки с приподнявшим голову авангардом, и юрист сколачивал круг художников, на которых можно было сделать ставку; гигантская смазливая Лилька, прибывшая в город из провинции, чтобы стать кулинаром, уже бросила под воздействием Улитки свой техникум и теперь рассчитывала попасть в ночное варьете ресторана «Нева», где работала ее подруга, которую она привела. На вид подруге было лет восемнадцать, маленькая ушастая головка на высокой шее с профессиональным балетным поставом, подругу звали Леной, и, как мне успела нашептать Улитка, она собиралась снять квартиру, чтобы зарабатывать на мужиках, прежде всего на иностранцах – то бишь «фирме». «Она пришла у меня деньги в долг просить, – сказала Улитка, – а я ее отговариваю. Она думает, мне жалко – а мне ее жалко. Нельзя так начинать – потом уже не поправишь. А она думает, что заработает, оденется и снова станет чистенькой».

От курева, магнитофонной музыки и разговоров под стук деревянного молотка краснодеревщика я ушел в Улиткину спальню, лег на кровать, взял книгу.

– Тебе скучно с моими друзьями? – прибежала Улитка. – Они мне тоже надоели. Я их скоро прогоню.

– Да что ты, – сказал я с благодарностью. – Все прекрасно. Я просто немного устал.

– Ну ладно, полежи. Я к ним пойду. Можешь у меня сегодня остаться.

Она ушла, а я попробовал читать «Мастера и Маргариту», ее настольную книгу. Но не читалось. «Забавно, если сейчас придет Бадри», – вдруг подумалось мне. Я попробовал представить, что же в таком случае будет дальше, но не представлялось. Интересное имя, раньше не встречал, Улитка говорит – персидское, что-то связанное с восходом солнца. Отец – грузин, мать – русская, из-за этого у отца были в богатом его роду неприятности, он дал в Первый медицинский большую взятку за сына, чтобы приняли, – хорошая семейка; иногда у Улитки на столе появляются какие-то экзотические яства, мясные или фруктовые, ясное дело, из Грузии; раньше она мне говорила, что купила на рынке, – на наших рынках такого не продают даже грузины. К одиннадцати вечера гости стали расходиться, и вскоре мы остались одни. Последним ушел рыхлый чернявый юрист.

– Ну так ты подумай... – многозначительно сказал он Улитке, после того как церемонно, за руку, попрощался со мной.

– Ты ему понравился, – сонно улыбнулась Улитка, положив мне руки на плечи. – Ты, серебристость...

– Что значит «я – ему», кто он такой? – спросил я.

– Никто, – снимая руки с моих плеч, сказала Улитка. – Пожалуйста, не думай ничего плохого. У меня ничего с ним нет. Ты же слышал, он хочет мне помочь с выставкой, хочет стать моим торговым агентом. Знаешь, он головастый. Он может что-нибудь придумать. Ты зря обижаешься. Вот и он заметил, что ты очень ревнивый. Он просил передать тебе, чтобы ты не волновался – у нас с ним чисто деловые отношения. Он ведь мне очень помог, когда я приехала в Ленинград. Я же была одна, как кутенок, без крыши, без угла. Тогда у нас с ним что-то было, но это все. А потом он исчез. Два года я его не видела. А тут вдруг звонит, приходит – такой обрюзгший, я его едва узнала. Говорит, что лечился от алкоголизма. По-моему, он к женщинам равнодушен; даже тогда, помню, только встанет после этого, закурит и продолжает разговор с того, на чем остановился. Он очень много знает... Ну, опять нахмурился, опять ревность. Ты же мне обещал. Сам говорил, что это унизительное чувство. Я, например, ни к кому тебя не ревную. Можешь приходить ко мне с кем угодно. И вообще можешь изменять мне. Я это не считаю изменой, я на это смотрю нормально...