Маркиз Сад - Злоключения добродетели

«Не торопись, Софи, раз мне не удается одержать победу над твоим рассудком, я, по крайней мере, попробую обольстить твое сердце. Я нуждаюсь в твоей помощи, не отказывай мне в небольшой услуге. Вот сто луидоров, я на твоих глазах откладываю их в сторону. Они будут принадлежать тебе, как только моя затея благополучно реализуется».

Инстинктивно повинуясь врожденной склонности к добродетели, я, не раздумывая, попросила Дюбуа пояснить, о чем идет речь, надеясь сделать все, что в моих силах, для предотвращения готовящегося преступления.

«Итак, слушай внимательно, – начала Дюбуа. – Заметила ли ты молодого купца, приехавшего сюда из Лиона? Он уже третий день обедает за нашим столом».

«Господина Дюбреля?»

«Совершенно точно».

«И что же?»

«Он влюбился в тебя, и сам мне признался в этом. К тому же мне известно, что рядом с его кроватью стоит сундучок, где он держит шестьсот тысяч франков в золоте и ценных бумагах. Я позабочусь о том, чтобы он поверил: ты согласна его выслушать. Сделаешь вид, что увлечена; какая тебе разница? Я склоню его к мысли предложить тебе загородную прогулку и внушу, что там, на лоне природы, ваши дела продвинутся. Ты его развлечешь и будешь удерживать по возможности дольше, а я тем временем его обворую. В мои планы не входит немедленное бегство. Пока все, что я заполучу, не переправят в Турин, я останусь в Гренобле. Более того, мы употребим все возможные приемы, чтобы отвлечь от нас подозрения, и сделаем вид, что помогаем вести расследование, поэтому он нисколько не удивится, когда я объявлю о своем отъезде. Ты последуешь за мной, и, как только мы очутимся в Пьемонте, я тут же отсчитаю тебе обещанные сто луидоров».

«Я согласна, – ответила я Дюбуа, твердо решив предупредить несчастного Дюбреля о мошеннической проделке, замышлявшейся против него, и, чтобы получше обмануть злодейку, добавила: – Однако вы не учли, сударыня, что Дюбрель влюблен в меня, значит, предупредив его, а тем более уступив ему, я сумею сорвать куда более солидный куш, чем тот, что вы мне предлагаете за предательство».

«Вот это ответ! – воскликнула Дюбуа. – Кажется, я начинаю верить, что ты одарена еще большим талантом к преступлению, чем я сама. Ну, что же, – продолжила она, что-то подписывая, – вот тебе вексель на тысячу луидоров, попробуй-ка теперь отказаться».

«Все же я еще побаиваюсь, – сказала я, принимая от Дюбуа чек, – но помните, сударыня, что моя покладистость объясняется лишь моим бедственным положением, а также желанием угодить вам».

«Я предпочла бы приписать подобную заслугу твоему благоразумию, – заметила Дюбуа. – Тебе нравится ссылаться на нищету, что ж, дело твое, скажу тебе одно: слушайся меня – и в накладе не останешься».

Итак, как было условлено, я в тот же вечер начала кокетничать с Дюбрелем и вскоре убедилась в его расположении.

Надо заметить, что я оказалась в весьма затруднительном положении. С одной стороны, я бы ни за что на свете не пошла на преступление, даже если бы могла на нем заработать в три раза больше. С другой стороны, мне была глубоко противна мысль о том, что, выдавая Дюбуа, я могу послать на эшафот женщину, которой десять лет назад была обязана свободой. Мне хотелось воспрепятствовать преступлению, при этом не изобличая его, и, имей я дело с менее законченной негодяйкой, чем Дюбуа, я бы наверняка в этом преуспела. Итак, я приняла свое решение, не ведая того, что тайные козни этой страшной женщины не только расстроят все мои добропорядочные замыслы, но и заставят пожалеть о том, что я дерзнула их вынашивать.

В назначенный для прогулки день Дюбуа пригласила нас обоих отобедать у нее в комнате. Мы приняли приглашение, и обед состоялся. Затем мы с Дюбрелем спустились вниз, чтобы сесть в экипаж. Дюбуа не пошла нас провожать, и таким образом я получила возможность переговорить с Дюбрелем несколько минут с глазу на глаз.

«Сударь, у нас мало времени, слушайте меня внимательно. Вам надлежит тихо, без всякой огласки, точно исполнить все мои предписания. Есть ли у вас в этой гостинице человек, которому вы полностью доверяете?»

«Да, это мой молодой компаньон. Я могу на него положиться как на самого себя».

«Отлично, сударь. А теперь извольте немедленно приказать ему не покидать вашу комнату, пока мы будем на прогулке».

«Но ключ от комнаты я держу в кармане, что означает эта излишняя предосторожность?»

«Сударь, дело обстоит куда серьезнее, чем вы думаете. Умоляю вас, прислушайтесь к моему совету, иначе я никуда с вами не поеду. Женщина, от которой мы только что вышли, – отъявленная злодейка, она устроила нашу прогулку с единственной целью: чтобы ей удобнее было вас обокрасть. Поторопитесь, сударь, она за нами наблюдает. Эта опасная преступница не остановится ни перед чем. Передавайте побыстрее ключ вашему другу, и пусть он, желательно в сопровождении еще нескольких человек, дежурит в вашей комнате до тех пор, пока мы не вернемся. Все остальное я вам объясню, как только мы сядем в экипаж».

Дюбрель выслушивает меня, пожимает мне руку в знак благодарности и, следуя моим наставлениям, мчится отдавать распоряжения. Он возвращается, мы отъезжаем, по пути я разворачиваю перед ним всю картину задуманного преступления. Молодой человек выразил мне глубочайшую признательность за оказанную услугу. Он умолял рассказать правду о моей жизни, уверяя, что ничто из пережитого мною не способно его оттолкнуть и ничто не поколеблет его решения предложить мне свою руку и состояние.

«Мы люди одного круга, – говорил Дюбрель. – Я, как и вы, происхожу из купеческой семьи. Мои дела пошли в гору, ваши – окончились неудачей, и я был бы счастлив хотя бы отчасти облегчить те суровые испытания, которые несправедливо обрушила на вас злая судьба. Подумайте над моим предложением, Софи; я человек свободный и независимый, вскоре я перееду в Женеву, чтобы разместить там большую часть своего капитала, сохранившегося благодаря вашим стараниям. Вы последуете за мной. По прибытии в Женеву станете моей супругой и возвратитесь в Лион уже в этом качестве».

Предложение этого благородного человека было для меня столь лестным, что я не могла его отвергнуть. Однако прежде чем согласиться, я сочла своим долгом напомнить Дюбрелю обо всем, в чем в дальнейшем он мог бы раскаиваться. Оценив мою деликатность, он не стал торопить меня с ответом. За что же такое наказание, отчего всякий раз удача улыбается мне лишь для того, чтобы заставить еще живее ощутить боль от невозможности ее удержать, и отчего Провидению всегда угодно, чтобы любое доброе побуждение сердца неминуемо ввергало меня в пропасть?!

Наша беседа продолжалась; мы отъехали на два лье от города и уже собирались выйти из экипажа и насладиться прогулкой на свежем воздухе вдоль берега Изера, когда неожиданно Дюбрель сообщил мне, что очень плохо себя чувствует. Он вышел из экипажа и тут у него начались страшные приступы рвоты. Я быстро усадила его обратно, и мы помчались в Гренобль. Состояние Дюбреля было настолько тяжелым, что пришлось отнести его в комнату. Товарищи, которые оставались там по его приказу, пришли в ужас, видя мучения своего друга. Я ни на минуту не отхожу от больного. Приезжает доктор, и тут выясняется, что несчастный юноша отравлен. Едва я узнала эту страшную новость, как тут же бросилась в комнату Дюбуа. Негодяйка, она уже уехала! Я бегу к себе, мой шкаф взломан, немногочисленные деньги и вещи похищены. Узнаю, что Дюбуа три часа назад выехала в Турин. Не вызывало никаких сомнений, что именно она явилась виновницей всех этих преступлений. Видимо, она пришла в комнату Дюбреля и, обнаружив там людей, решила отомстить мне. Дюбреля она отравила еще раньше, за обедом, чтобы по возвращении несчастный юноша был занят спасением собственной жизни, а не преследованием воровки. К тому же злодейка рассчитала, что ее безопасность укрепится еще и тем, что смерть несчастного должна произойти, если можно так выразиться, на моих руках, а следовательно, я оказывалась под гораздо большим подозрением, чем она.