Альфред Мюссе - Галиани

Пробило полночь. Залы графини Галиани еще сверкали тысячами огней. Оживленные пары носились под звуки опьяняющей музыки. Все блистало великолепием одежды и украшений. Изящная, полная радушия хозяйка и царица бала казалось радовалась успеху празднества. Она отвечала приятной улыбкой на слова, ласки и комплементы, которые рассыпались перед ней в благодарность за приглашение.

Верный своей привычке наблюдателя, я уже сделал не одну заметку, выражающую сомнения в достоинствах, приписываемых графине Галиане. Как светская женщина она была ясна и понятна. Оставалось исследовать ее нравственность, подойдя с ланцетом анализа к ее сердцу, и тут какое-то странное чувство неприязни оттолкнуло меня, мешая продолжать исследования.

Я испытал огромные затруднения, пытаясь проникнуть в глубину души этой женщины, поведение которой ничего не обьясняло. Еще молодая, красивая, с точки зрения широкго вкуса, эта женщина без родных, близких и друзей держалась в свете обособленно. Она вела такой роскошный образ жизни, который едва ли мог быть обеспечен одним состоянием.

Злые языки, как обычно, злословили, но никаких доказательств не было и графиня оставалась непорочной. Одни называли ее теодорой, женщиной лишенной сердца и темперамента, но остальные говорили, что она носит глубокую рану в душе и стремится предохранить себя от жестоких разочарований в будущем.

В стремлении преодолеть колебания своих суждений я призывал на помощь всю силу логики, но все было безрезультатно. И удовлетворительного вывода сделать не удалось. Раздосадованный, я уже собирался оставить все подобные размышления, когда один старый развратник воскликнул:

— Послушайте, ведь она… ТРИБАЗА!

Это слово осветило все звенья. Противоречия сгладились.

Трибаза! о! это слово кажется страшным для слуха, оно создает перед вами волнующее видение неслыханного сладострастия, порочного до безумия

Это неистовое бешенство, неудержимое желание, наслаждение ужасающее и незавершенное….

Напрасно я отгонял эти образы, они в мгновение ока погрузили мое воображение в разгульный вихрь.

Я уже видел перед собой обнаженную графиню в обьятиях другой женщины с распущенными волосами, задыхающуюся, изнуренную муками недоспевшей сладости.

Моя кровь воспламенилась, чувства во мне напряглись, ошеломленный я опустился на диван. Придя в себя от этого дикого урагана чувств, я стал обдумывать, каким образом захватить графиню врасплох. Это нужно было сделать во что бы то ни стало.

Я решил подглядывать за ней в течение ночи, если мне удастся спрятаться у нее в спальне. Стеклянная дверь спальни находилась как раз против кровати. Я спрятался в портьерах и терпеливо стал ожидать дальнейшего развития событий.

Спустя немного времени появилась графиня в сопровождении горничной, молодой девушки с прекрасными очертаниями форм.

— Ложитесь спать, Юлия, я проведу эту ночь без вас, а если услышите шум в моей комнате, не тревожтесь, я, хочу быть одна, — сказала графиня.

Эти слова обещали многое…

Я готов был аплодировать своей смелости. мало по малу в гостиной стало стихать. Воспользовавшись минутой, когда графиня повернулась к приближающейся своей приятельнице, я ловко проскользнул в спальню и спрятался в драпировках стен. Графиня осталась наедине с приятельницей.

Это была Фанни.

Фанни: Досадная погода! Ужасный ливень и ни одной коляски.

Галиани: Это печалит и меня также. К сожалению мой экипаж у мастера.

Фанни: Мама будет беспокоиться.

Галиани: Ну, не тревожтесь, душечка! Ваша мама предупреждена. Она знает, что вы проведете эту ночь у меня. Будьте как дома.

Галиани пропустила ее в спальню и они обе оказались перед моими глазами.

Фанни: Право, вы очень добры, но я ведь могу вас стеснить…

Галиани: Наоборот. Вы доставите мне удовольствие. Это просто маленькое происшествие, которое меня позабавит. Я вас даже не отпущу иэ этой комнаты. Мы останемся вместе.

Фанни: Зачем? Ведь я помешаю вам спать.

Галиани: Ну, вы очень церемонны. Будем как две подруги — миссионерки.

Сладкий поцелуй подкрепил это излияние нежности.

— Я помогу и раздеться вам, горничная легла спать, бездельница! Ну, да мы и без нее обойдемс я… Какое сложение! Счастливая девушка. Я восхищена вашей фигурой.

Фанни: Вы мне льстите!

Галиани: О чудесная! Какая белизна! Вот чему можно позавидовать.

Фанни: Нет, в этом вы не правы. Говорю вам искренно. Вы белее меня.

Галиани: Дитя мое, не говорите этого. Лучше снимите с себя все, как я. Ну, чего стыдиться? Ведь мы не перед мужчиной. Вы поглядите в это зеркало. Будь здесь Парис, он бы, конечно, отдал бы яблоко вам, плутовка. Вас следует поцеловать в лобик… в щечки… в губы… вы прекрасны всюду, вся… вся…

Губы графини пылко и страстно пробегали по телу Фанни. Полная смущения Фанни трепетала и позволяла делать с собой все, не понимая, что происходит.

Эта прелестная чета была воплощением страсти и изящества, сладкого самозабвения и боязливого стыда. Девушка-ангел находилась в обьятиях воспаленной вакханки.

Какая красота открылась моему взору! Какое зрелище заставляло мое сердце колотиться.

Фанни: О, что вы делаете, мадам! Пустите меня, мадам, прошу вас!

Галиани: Нет, нет, моя Фанни! Мое дитя! Моя радость! Жизнь! Ты так очаровательна. Ты видишь, я тебя люблю… схожу с ума! Тщетно девушка сопротивлялась. Поцелуи заглушали ее крики. Сжатая в обьятиях, обвитая руками Галиани, как змеями, она билась точно голубка. Жарким обьятием схватив девушку, графиня понесла ее на кровать и бросила туда свою добычу.

Фанни: Что вы? Боже! Постойте… но это ужасно! Я буду кричать! Оставьте меня. Я вас боюсь.

Но поцелуи еще более горячие, заглушали ее крики. Руки обнимали ее все сильнее, и вот два тела слились воедино…

Галиани: Фанни, ко мне плотнее, отдайся мне всем телом… вот так! Моя радость! Вот, вот, как ты дрожишь дитя… ага, ты сдаешься.

Фанни: Это дурно… это дурно… вы меня губите… я умираю.

Галиани: Прижми меня, моя любовь… прижми сильнее. Как ты хороша… ты наслаждаешься, ты счастлива? О боже!

Это было зрелище безумия. Графиня с горяшими глазами, извиваясь, бросилась на свою жертву, скорее испуганную, чем возбужденную. Их телодвижения и порывы не останавливались, огненные поцелуи заглушали крики и вздохи. Кровать хрустела от исступленных толчков графини. Вскоре изнуренная, ослабевшая Фанни раскинула руки, побледневшая она лежала, как прекрасная покойниц а…

Графиня была в бреду. Наслаждение ее убивало, не завершаясь удовлетворением. Обезумевшая она кинулась на ковер среди комнаты и, катаясь, принимала сумасбродные бесстыдные позы, пальцами пытаясь вызвать уходящее наслаждение. При этом зрелище мой разум помутился. Одно мгновение мною владело отвращение и негодование, мне хотелось появиться перед графиней и обрушить на нее всю тяжесть презрения, но чувства мужчины преодолели рассудок.