Игорь Михайлов - Аська

Кто-кто, а сей циничный индивид

знал: коли голод не изжит покуда,

путь к сердцу женскому всегда лежит

через соседствующий с ним желудок.

Любовь, конечно, сила - елки-палки!

и кто в нее не верит, тот не прав:

ведь даже вот коблы и ковырялки

и те друг друга режут, взревновав!

Не сахар, ясно, расставаться с милой,

но горький опыт всех нас убедил:

из тех двух сил, что властно правят миром,

любовь плетется все же позади...

Васек, себя ужасно уважая,

считал, что действует, как джентльмен:

ведь он не просто Аську отнимает

он одаряет сытостью взамен!

Трави ему баланду про невест

и про любовь по дотюремной норме,

а этот Васька слушает да ест,

и всех своих подруг от пуза кормит!

Он Скорину мозги давно бы вправил,

не стал вести с ним праздный разговор,

пронюхай он, что, как последний фраер,

не тронул Скорин Аську до сих пор!

Ему и в голову не приходило,

что нашлепила был такой мудила!

Мудила, фраер иль совсем дурак

но это было так! Ох, было так!

Увы, интеллигентская натура

его лишала пламенных утех:

не мог, как пес, он бешеным аллюром

совокупляться на глазах у всех...

В барак к ней пробираться тише мыши...

Расталкивая женщин остальных,

ее наебывать, всей кожей слыша,

как с верхних нар клопы летят на них,

и трепетать: вот-вот нагрянет вохра,

с позором стянет с Аськи - и в кандей!

Не вечно ж бдит, не вечно смотрит в окна

наш Полтора Ивана, хитрый змей!

Когда ж остались только две бабенки

на всю ораву лютых мужиков,

не скрыли б их любые похоронки

от чуткой бдительности наглых псов.

Охране стало чем-то вроде спорта

вылавливать их. Спросите, зачем?

А надо ж разрешить им давний спор-то:

с кем подживает Зайчик? Аська - с кем?

К тому ж, застукав в роковую ночь,

любой цыганку трахнуть был непрочь...

И от штрафной не упасет ничто,

и вообще не надо профанаций...

Ах, это все не то, не то, не то!

Зачем перед собою притворяться?

Пред ним однажды верный шанс возник...

Все разом изменилось бы в тот миг!

В кабинку, где порой за спирт бои

велись с блатными (каждый бой - упорен!),

где калики-моргалики свои

раскладывал для доходяжек Скорин,

похныкав где-то там, еще за стенкой,

явилась санитарка пациенткой.

При явной инфантильности цыганки,

бог ведает откуда взявшись, к ней

все приставали разные ветрянки,

крапивницы, болячки всех мастей.

Премудрый врач, здоровье обеспечь,

протри, чтоб зуда как и не бывало!

Торжественно она спустила с плеч

рубашку, что к ногам ее упала.

Был "кабинет санчасти" отделен

от лазарета только одеялом,

но это было все ж таки немало

для тех, кто пылкостью вооружен,

решительностью и железной хваткой

и действует умело и с оглядкой.

Но, растирая уксусным раствором

все эти ведьминские чудеса,

их платонически ласкал он взором,

как будто мраморна сия краса.

И ни на миг не ощутил желанья

телесно-мертвый зритель тех грудей:

тюремное калечит воздержанье

и психику уродует людей...

Он наверстает все - вдвойне, втройне

не посрамит своей мужицкой чести,

лишь только б по-людски, наедине

хоть ночь одну бы провести с ней вместе!

Емуо н анужна, она одна!

Лишь сн е й- с такой испорченной и милой,

все то, что дремлет, вспыхнет с новой силой,

вулканом лаву выбросив со дна!

Тут в монолог его привычно влез

со "стансов" тех надыбавший слабинку

(ему разоблачать нас не в новинку!),

двойняшка-скептик, фаустовский бес:

- "Ах вот как ты заговорил, дружок?

Уже готов равняться ты с вулканом?

Не потому ли, что заметно впрок

тебе пошел твой блат с Васьком-смутьяном?

Вкусив того аванса, ты ж, злодей,

привык торчать у кухонных дверей,

как бы притягиваемый магнитом,

толкаем в спину волчьим аппетитом.

Нет, ты не "соглашался", ты - молчок,

ты втихаря... Но ты припомни, олух,

как понимающе взглянул Васек

в твои глаза, опущенные долу!

Канючишь, сам с собою лицемеря:

а вдруг, мол, как-то избежим потери?

Развел тут нюни: "Ах, мне жизнь не впрок...

Ах, чаинька моя... Ах, Ася, Ася..."

Да будто бы без твоего согласья

не обошелся шебутной Васек!

Что ж, сделай вид, что закален, как сталь,

и свой позор красивой фразой скрась-ка...

О, лжеромантик, фраер, пинчер, враль,

слизняк и трус - на кой ты нужен Аське?

Уж кое-как раскочегаря прыть,

ты должен был, кретин, пробел восполнить:

здесь, на колонне, счастья миг ловить,

чтоб как-нибудь на склоне лет припомнить!

Тот миг в любви, упущенный бездарно,

он и на воле-то невозместим.

Раз ты не взял заветного плацдарма

в разгар атаки - распрощайся с ним!

Ну, а по правде - это все трепня:

ты глуп, как пень, иль даже как три пня!

Доверься-ка ты лучше подсознанью,

что преградило путь твоим желаньям.

Спрячь стыд в карман. Утешься: между нами,

тебе неполноценность не грозит.

Учти условия: Васька устами

неп р а в д али сермяжная гласит?

Мораль сей басни - острая, как нож:

с харчей таких (мы знаем не заочно!)

хоть помереть, пожалуй, не помрешь,

ебать же не захочешь - это точно!

Коль стал причастен лагерной породе,

гони ты взашей праздные мечты.

Тыб е зтого котла - к любви не годен,

аст е мкотлом - любви лишишься ты!..

О, сколь непоэтическая тема!

И смех и грех... И как же ты горька,

лишь в лагерях возможная дилемма,

коллизия лишь для одних зэ-ка!

Напрасно, братец, тысячи преград

ты в мыслях возводил поочередно,

чтоб убедительно и благородно

внушить себе, что зелен виноград.

Все аргументы отведя рукой,

подтекст мы обнаружим здесь такой:

поддавшись чувствам, возлюбя ретиво,

ты перекинешься - и чуни врозь!

Увы, тут не до жиру, быть бы живу,

копи гормоны - выживешь авось.

Завязывай с любовью. Все. С концами.

До лучших дней. Нам трусость не в укор.

Смешно же с лагерными жеребцами

вступать в "науке страсти нежной" в спор!

Тебе перечить не хочу нимало:

чай, Аськи не валяются навалом...

Но у тебя характер не такой...

Ты лучше вот чем сердце успокой:

прими ее как факт, как эпизод,

внезапно скрасивший твои скитанья,

как праздничный, веселый анекдот,

этюд, приятный для обозреванья.

Ты, может, выживешь, пройдя бои,

и там, за дымкой лет, под гром оваций

прочтешь ты строчки новые свои,

которымт ев подметки не годятся;

быть может, ты и впрямь, без дураков,

воспев лежневки наши и болота,

ей посвятишь прелестный цикл стихов,

о коих судят по большому счету! *)

И, может, было бы тебе больней

(представь на миг, одолеваем страхом!),

когда быв п р а в д убыл ты близок с ней,

ип о с л еэтого пошло все прахом? **)