Игорь Михайлов - Аська

То по-щенячьи весел и шумлив,

то - настроенье как-то враз сменив

по-идиотски нуден и печален.

Смешно, но под руку не смел он сразу

взять девушку: застенчиво-немой,

глядел он томно и голубоглазо

в глаза возлюбленной очередной.

Начав знакомство - хорошо ли, плохо ли,

он позже, сам себе гнуснейший враг,

обычно ограничивался вздохами,

дальнейший не решаясь сделать шаг.

Он мог вздыхать и млеть буквально сутками...

Недаром, на язык остра и зла,

его "молочным супом с незабудками"

подруга детства метко прозвала.

Порхая мотыльком под тучей грозной,

не торопил он жизни благодать

и радости любви лишь в самый поздний,

в последний час сподобился узнать.

Уж заждались Лубянка и Бутырки,

когда - судьбе недоброй вопреки

прелестнейшей из хищниц, некой Ирке,

он в цепкие попался коготки.

Характер разгадав его с налета,

то в небо вознеся, то скинув вниз,

она с ним разыграла, как по нотам,

любви несмелой школьный экзерсис.

Сражаясь с нашим братом, как с врагами,

за пядью пядь в продуманном бою

красотка черепашьими шагами

сдавала территорию свою.

Была расчетлива, хоть и мила,

короче - "постепеновкой" была,

была сторонницей - ведь вот досада!

той тактики, что сдерживает прыть,

позволив не до дома - лишь до сада

себя на первый случай проводить;

там - до подъезда, но не до квартиры,

там - до квартиры, но... войдешь потом!..

Сперва ему достались губки Иры,

еще кой-что, но все ж не целиком...

Все это, право, было б очень мило

(по капле наслаждение тяни!),

но невдомек ему в то время было,

что каждый день бесценен в наши дни!

Едва лишь отступленье до постели

дошло и до сдающегося "ах"

тюремные засовы впопыхах

"Прощай, любовь!" - ему с издевкой спели.

Вот, так сказать, и весь любовный опыт

с фоблазовским, как видим, не сравнишь!

Неси в тюрьму под сердца горький ропот

ту шепотом прослоенную тишь

и в памяти надежно береги

стук башмачка, упавшего с ноги,

и долгожданный зной прикосновенья,

и смутный лепет первых женских тайн,

а нам теперь вернуться к прозе дай,

покончив с этим нежным отступленьем...

Итак, он постепенно выдвигался

и понемножку в гору лез да лез,

но, сам того не зная, оказался

врагом народа (мир не без чудес!).

И вот явились гости и учтиво

ему вручили lettre de cachet, *)

хоть он имел, по правде, на душе

один лишь грех: большую склонность к пиву...

Он забран был тем знаменитым годом,

что редкой из семей не стоил слез,

что был навеки заклеймен народом

прозванием "ежовский сенокос",

____________

*) ордер на арест (франц.)

когда, топча людей во весь опор ,

не разбирая - пешка или тура,

ярясь, во вкус входила диктатура,

все больше смахивая на террор.

Своих головотяпов ли уловка,

немецкой ли разведки ловкий ход

иль попросту нормальная вербовка

рабочей силы - кто сейчас поймет?

И обретают плоть и кровь химеры,

вчерашний идол - проклят как злодей...

Страна моя не знает чувства меры

ни в ненависти, ни в любви своей!

Был путь ее контрастами наполнен

бог весть куда загадочных рывков.

Мой современник - многое он помнит

из тех доисторических деньков...

Исследователь, может быть, дотошный

когда-нибудь найдется и для них:

истории период невозможный

по полочкам разложит, объяснив,

как это быть могло, что пол-России

гнал по этапу сталинский конвой,

причем циничнейше провозгласили

"демократичным самым" этот строй!

И все терпели, будто так и надо,

доноса ждали от любого гада,

тряслись в своих кроватях до рассвета:

минуй меня сегодня, чаша эта!

В то время о материи такой

нисколечко не думал наш герой

сыночек маменькин и белоручка...

В то время о материи такой

нисколечко не думал наш герой

сыночек маменькин и белоручка...

Хоть и окончил университет,

он был по сути дела недоучка,

чьи знания являли винегрет...

О, наши знанья! Круг-то ваш широк,

но вы точь-в-точь базарный пирожок:

приятная, румяная наружность,

а откуси - внутри одна воздушность!

Герой наш был студентом нерадивым,

не жаждущим добраться до корней,

но был бы Скорин до наук ретивым

глядишь, в тюрягу б угодил быстрей.

В иные времена и свет ученья

опасен (лишний повод для невзгод!):

затеешь всяких эр сопоставленье

крамольный вывод в голову придет!

А впрочем, как понять, кто для ареста

желанней был и более созрел,

в той чехарде хватаний повсеместных,

в абракадабре выдуманных "дел",

коль участь та на каждого могла

свалиться кирпичом из-за угла?

В одну семью был произволом слит

марксист, в идеализме уличенный,

неграмотный колхозник и ученый,

нарком почтенный, маршал и бандит!

Но лезть в таинственные бездны строя

куда уж нам! Заткнем фонтан скорей!

Я лишь бытописатель лагерей,

я лишь биограф своего героя!

Что ж, все их "дело" оказалось куцым,

больших имен не удалось привлечь,

и перешли от "контрреволюций"

на их пирушки, на хмельную речь...

Их следствие не очень интересно,

а "уличений" техника известна:

мы верим - ты ни в чем не виноват,

но, значит, виноват твой сват и брат.

Сказать нам все, дурного не тая,

святейшая обязанность твоя!

Иван припомнил, будто Петр сказал,

что жизнь в очередях - одно мученье,

а Петр - что Иван критиковал

закон об общем платном обученье,

Семен - что оба о свободе слова

шепнули чересчур свободно слово,

и всех троих попутали всерьез

за агитацию и недонос!

Пора к тюремным привыкать названьям!

Он знал, что "вертухай" - тире стрелок,

что обыск - "шмон" или "сухая баня",

"кандей" есть карцер, "сидор" есть мешок,

что "хавать" - пищей набивать живот,

а "хезать" - то совсем наоборот.

Итак, он в ад прошел две-три ступени,

с его обычаями стал знаком,

уже немного ботать стал по фене,

овладевая адским языком...

Народ тюремный должен как-то жить,

он должен жить - и он не унывает,

и с горечью, чтоб сердцем не тужить,

он поговорки про тюрьму слагает.

"Кто не был здесь, - он говорит, - тот будет,

а тот, кто побывал - уж хрен забудет!"

Иль жест широкий: все, мол, в жизни наше!

А что же "все"? Тюрьма вот да параша!

Он говорит, что любит кашка-сечка

вас - арестованного человечка,

но арестованный-то человечек

терпеть не может бесконечных сечек.

Здесь вспоминают дней былых уют

и песни старые по-новому поют:

"Дан приказ ему в Бутырки,

ей - в Новинскую тюрьму..."

(А песни Лебедева-Кумача

жестикулируя и хохоча,

поскольку не было фальшивей слов,

а в камере всегда всего заметней

и "террорист" шестнадцати годков,