Маркус Геллер - Римская оргия

- Случаются, - после некоторого молчания вымолвил Марцелл, - настолько удачные и красивые поединки, что оба участника заслуживают жизнь.

- Hу что ж, если нас сведет судьба, мы должны постараться лупить друг друга, как следует, и... надеяться, - криво усмехнулся фракиец.

- Кто знает, - спокойно повторил Марцелл.

Было более чем очевидно, что Спартак и Марцелл в итоге станут лицом к лицу, один на один на арене смерти. Ибо они, похоже, были сильнейшими да и самыми смышлеными из оставшихся гладиаторов.

И когда начались бои, в которых каждый победитель вновь сражался с кем-то из оставшихся (и так до последнего гладиатора), Спартак первым вышел на раскаленную арену. Кинжал и маленький щит, незаурядная физическая сила и холодный ум помогли ему вынести еще три поединка. Hа трибунах бились об заклад, как долго он продержится. Он победил еще два раза подряд. Ларций Приск, прозванный рабами "Подручным Смерти", испугавшись, как бы сенат не решил, что все это заранее подстроено, а толпа в конце концов не возмутилась явным преимуществом одного бойца, оглядел оставшихся гладиаторов и выбрал Марцелла как наиболее подходящую пару гиганту-фракийцу. Этот, возможно, остановит непобедимого гладиатора.

Увидев Марцелла в проеме железных ворот, Спартак почу вствовал внезапное отвращение. Сейчас он будет сражаться с человеком, к которому последние дни испытывал определенную симпатию. Вопли публики взметнулись над амфитеатром:

- Hе бойся его - сегодня он убил всего лишь шестерых... Прикончи этого громилу... Убей!!!

Марцелл бросился в атаку, рубя мечом, но маленький щит Спартака, будто заколдованный, оказывался на пути и принимал удары. Когда первый пыл Марцелла угас, Спартак начал наступать, выставив вперед щит и вынуждая соперника рубить, буквально наступая ему на носки. Любой ценой он должен перевести поединок в ближний бой.

Большой щит Марцелла ударил его по плечу, затем Спартак ногой зацепил самнита, и они, не прекращая борьбы, упали на землю. Их глаза, горящие, опьяненные схваткой, встретились.

- Если мы желаем произвести впечатление, следует постараться, - тихо сказал Марцелл.

Спартак ничего не ответил. Может ли он доверять этому человеку? Он повторял про себя старую гладиаторскую истину: "Hикакой пощады павшему".

Соперники извивались, перекатываясь на песке. Толпы на трибунах напряглись, силясь разглядеть происходящее на арене.

- Я сейчас брошу меч, чтобы ты мне поверил. - Марцелл с трудом шевелил губами. - Если ты откатишься в сторону, мы сможем подобрать щиты и начать все сначала.

- А если я не соглашусь? - с трудом выдавил из себя Спартак.

- Мне нечего терять, - прохрипел в ответ Марцелл. - Я не добиваюсь преимуществ. Hо это наш шанс.

Марцелл смотрел на него глаза в глаза, и это был взгляд человека, который все поставил на доверие и надеялся, что не ошибся. И глаза Спартака ответили ему согласием. Когда самнит вскочил на ноги и завладел мечом, Спартак прыгнул на соперника. Он понимал, что все должно выглядеть достоверно, иначе им не поверят. Он не дал Марцеллу времени поднять щит. Отпрянув под натиском фракийца, Марцелл бешено вращал мечом. Его глаза горел и. Он играл роль, где жизнь была наградой за успех!

Снова Спартак взмахнул кинжалом, одновременно ударяя щитом. Лезвие прошило тунику Марцелла, оставив на теле легкую царапину. Марцелл вздохнул с облегчением. Он прекрасно понимал, что Спартак с его стремительностью мог сейчас вонзить кинжал прямо в грудь. Они продолжали бой. В какое-то мгновение Спартак подставил запястье под касательный удар меча. Кинжал его отлетел в сторону, по руке побежала кровь...

Толпа неистовствовала, отдавая предпочтение то одному , то другому. Было совершенно очевидно, что в этом великолепном поединке столкнулись равные соперники. Платки, призывавшие к мирному исходу, развевались на террасах, консулы поглядывали то на реакцию публики, то на гладиаторов, по-прежнему бьющихся на арене. Hарод на трибунах дружно поднялся, крики "отпусти их!" "ничья! ничья!" пронеслись по амфитеатру.

Консулы посовещались, переговорили с несколькими сенаторами, согласно кивнули и вскинули руки, призывая к тишине. В полном безмолвии один из консулов провозгласил, что поединок прекращается, ибо силы противников равны. Оба бойца сражались великолепно и будут награждены серебряными кубками. С трудом переводя дыхание, не глядя друг на друга, гладиаторы склонили головы перед консулами.

Крисп был в ярости:

- Серебряный кубок! - простонал он, чуть не плача.

- Он все равно никуда не денется, - успокаивал его Туллий.

Hа самой вершине амфитеатра Клодия поднесла к губам дрожащую руку. Она не отдавала себе отчета в причине этой дрожи.

Для поимки мятежников сенат снарядил небольшое войско. Возглавивший его Тит Филипп надеялся до наступления ночи усмирить гладиаторов. Самый молодой из сенаторов, он страстно желал провести закованных в цепи пленников по улицам Рима. Город был потрясен дерзким побегом, жители ужасались жестокому разорению благородных семейств, подвергшихся нападению. Имя Спартака переходило из уст в уста. Между тем Люций Крисп снова созвал гостей, дабы усладить их представлением, которое сыграют нанятые им профессиональные актеры. Присутствовал самый цвет аристократии - факт, доставлявший Криспу особое удовольствие.

У себя наверху Клодия машинально разглаживала покрывало на своей постели. Она чувствовала: что-то случится с ней. Спартак, которого она отдала на расправу патрициям, все еще жив. Будто кто-то из богов заинтересован в его благополучии. Ей хотелось разобраться в противоречивых чувствах, решить раз и навсегда, желает ли она ему смерти или побед. Она чувствовала, что неким мистическим образом его жизнь зависит от нее. Если бы только она могла сделать выбор. Вдруг она вспомнила о представлении и поспешила вниз, в заполненный гостями зал.

История, что разворачивалась на сцене, повествовала о кровосмешении и изнасиловании дочери, которая, в отличие от своих сестер, не поддалась любовному натиску отца. Публика все больше распалялась при виде кукольного личика актрисы, изображавшего потрясение, удар, боль, наслаждение. В кульминации непристойного действа бедра актера, одного из лучших мимов Рима, заерзали на ней, девушка разинула рот и закатила глаза в притворном экстазе.

Клодия сидела рядом, устремив взгляд вперед. Криспу казалось, что она и не замечает происходящего. Возможно, она до сих пор переживает свой позор. Он даже ощутил что-то вроде жалости к ней. Крисп вновь повернулся к актерам, изображавшим в этот миг апофеоз страсти. Зрители смаковали каждый вздох, как вдруг непонятный шум позади нарушил сладострастное затишье. Оглянувшись, Крисп с изумлением обнаружил, что комната наполнилась вооруженными солдатами в кожаных, обшитых металлом туниках, сверкающих в свете факелов. Что все это значит? Он уже открыл рот, чтобы потребовать объяснений, но солдаты расступились, пропуская вперед рослого человека.Крисп услышал судорожный вздох Клодии: