Светлана Поли - Последний Люцифер: утраченная история Грааля

Они молча вошли в церковь, по очереди склонили колени на входе и перекрестились. Женщина откинула капюшон плаща, оглядываясь по сторонам и изучая антураж храма, а епископ направился к алтарю.

После необходимого приготовления отец Бенедикт вошёл в исповедальню и приготовился слушать прихожанку. Он пытался вспомнить её имя, но не мог. Наверное, она не из его прихода; он долго пытался припомнить её на каком-нибудь церковном празднике, но увы.

— Слава Иисусу Христу, — начал священник.

— Во веки веков, Аминь, — отозвалась женщина, как положено и стала на колени перед резной решёткой, разделявшей священника и исповедующегося.

— Святой отец, я согрешила.

— Как твоё имя, дочь моя, и в каких грехах ты готова исповедаться ныне?

— Моё имя Лючия Фьери. Я не здешняя. Хочу покаяться в грехе сомнения.

— Слушаю тебя.

— Сомневаюсь в присутствии Бога на земле.

«Ну, вот снова…И снова чьё-то сомнение. Воистину, искушение мне нынче», — подумал он.

— Почему? Ты несчастна? Тебя обидели?

— Один мой родственник, хоть и ходит в церковь, но не верует в Христа. Говорит, что Иисус умер зря, ибо человек так и не стал безгрешным.

— Иисус не умер. Он живёт в наших сердцах.

— Да, конечно, — поспешила она согласиться.

— Мы все стремимся стать безгрешными, но мы уже родились с первородным грехом. Мы живые люди и от нас не зависит наша жизнь. От нас зависят наши мысли. Мы можем пойти по пути праведности, а можем поддаться Сатане. Он силён, ибо в каждом из нас прячется сей аспид. Но у нас есть любовь Иисуса. Да, обстоятельства порой сильнее нас, и мы страдаем, впадаем во грех уныния и сомнения, гнева или зависти. Все люди грешны. И надо относиться к ним снисходительнее. А значит, и к себе.

— Я в отчаянии, святой отец… Может ли простому человеку явиться ангел или глас с Небес?

— Для этого нужно быть очень чистым, поистине святым. А такие люди встречаются очень редко. Мы знаем их всех по именам. Простым же смертным этого не дано. Но если ты будешь молиться каждый день, подавать милостыню, жертвовать на церковь и трудиться во имя Господа, тогда может случиться чудо, и ты услышишь глас. Но не Божий. Но ангельский. Ибо Глас Божий может услышать только Великий Пророк, такой как Авраам или Моисей. И простым смертным не безопасно сие. Глас Божий может лишить тебя рассудка или даже убить.

— Но я слышала недавно глас с Небес…

— Это искушение было тебе, дочь моя. Сатана не дремлет. Это он мог обольщать тебя. Что он говорил тебе?

— Он сказал, что мне нужно прийти в церковь, ибо скоро от неё не останется и камня.

Епископ испугался, даже побледнел, но вида не подал. «Вот, началось, — подумал он. — Я чувствовал, что что-то грядёт. Скоро Антихрист обольстит всех жителей Земли и все устремятся пьяные и в разврате к нему в ад». Тут он взял себя в руки и продолжил внимать прихожанке.

— Что ещё сказал тебе голос?

— Сказал, что если грех самости не покинет церкви человеческие, то Господь сотрёт их с лица Земли.

Бенедикт тяжело выдохнул.

— Да, грешников нынче очень много. Не все стремятся к спасению. Что-нибудь ещё говорил голос?

— Нет, он сказал, чтобы я пришла в церковь и рассказала о себе священнику.

— Я слушаю, рассказывай, пока есть ещё время до мессы.

— Да, я специально приехала послушать вас, святой отец.

— И откуда ты приехала? — последняя фраза понравилась священнику.

— Из Милана.

— Обо мне знают на севере? — театрально удивился епископ.

— О вас знают всё, падре. Всё, — многозначительно акцентировала женщина на последнем слове.

Лючия рассказала епископу о своей жизни как о жизни простой женщины из Милана. Поведала о своих переживаниях, мечтах и чаяниях, о грехах и желании всё исправить. Не всё епископ понимал, ибо это не просто была женщина, это была последняя из рода богов неберов. В тот раз она назвалась Лючией и высказала священнику свои опасения относительно будущего всего рода человеческого. Но епископ был далёк от того, чтобы проводить параллели между простым смертным и бессмертным существом, прожившим уже больше полутора тысяч лет, и о существовании которого даже не подозревал.

После утренней мессы Лючия покинула церковь Святого Игнатия и поспешила к развалинам Колизея. Ей хотелось вспомнить далёкие времена первых христиан. Это были совсем другие люди, отличные от нынешних; их волновали совсем иные проблемы. Они воспринимали всё иначе, думали и молились иначе. Их слова к Богу и о Боге были другими. Их ценности были иными, нежели сегодня.

Мимо Лючии проносились по мостовой королевские всадники, проезжали экипажи знатных горожан, проходили унылые торговцы и нищие, кружились в беготне грязные дети господских слуг и бедноты в ободранных и поношенных одеждах.

— Что же изменилось за эти последние полторы тысячи лет? — вслух рассуждала Лючия.

«Как можно намеренно угнетать людей, своих же соплеменников? — думала она, шагая по мощёным улицам и глядя на всё это людское убожество. — Каким же нужно обладать сердцем и совестью, нет, даже здравым смыслом, чтобы проповедовать людям совершенно чуждые их природе идеи и ценности, при этом, наверняка зная существующую действительность, зная, что может спасти людей и вырвать их из мира тьмы на самом деле?! Неужели «Тезисы» Пико, [3]способные открыть людям глаза и умы, так и канут в небытие в тайных хранилищах Ватикана? Какое чудовищное лицемерие! И этот заблудший человеческий пастырь, этот «слуга» Божий поистине достоин хорошего урока. Иначе он искалечит ещё не одну душу».

Колизей в этот ранний час был пустынным. Бродяг, проводящих в нём ночь, видно не было. Кто ушёл на поиски заработка, кто — слоняться по городу в поисках наживы.

Лючия осмотрелась, забралась по разбитым ступеням наверх, села на одну из каменных скамей и задумалась.

Как изменился старый амфитеатр! Каким пустынным выглядит он сегодня. Но Лючия помнила его в лучшие времена. Она, Луциния, видела здесь и гладиаторские бои, и триумфальные выступления знаменитых полководцев, падение императоров и казни заговорщиков, сборы восставших и многое другое. Казалось, трибуны ожили, наполнились гулом голосов, а саму арену наводнили отряды преторианцев.

Рим! Старый Рим… Сколько ты всего видел, сколько пережил. Кому только ты ни давал пристанище на своих холмах… Прекрасный и безобразный, кровожадный и гостеприимный, воровской, распутный и лживый Рим!

Перед её глазами проносились все эти события: кровавые истории заговоров, дворцовых переворотов, политических измен, папских смертей, разврата, предательств и сумасшествий.

На душе было тоскливо и пасмурно.

На вечерней службе Лючия вглядывалась в лица людей, которые окружали её. Все они внимательно слушали проповедь отца Бенедикта. В этих лицах было столько боли, страдания и безысходности! Казалось, они слушали его, но не слышали, настолько далека была их жизнь от жизни епископа. В их глазах совсем не улавливалась надежда хоть на чуточное избавление от гнёта невежества, унижения, сломленности и рабства, рабства морального, духовного, общечеловеческого. Они казались мёртвыми и в прямом и в переносном смысле. Картина была более чем удручающая.