Рия Хан - Обжигающий лёд

— О Боже, — хрипло прошептал он, испытывая сейчас такую лавину чувств, накрывшую его одним махом, что стало тяжело дышать. — Какая же ты маленькая… и красивая, — он смотрел на своего ребёнка и не мог оторвать взгляда.

Кроха, жмурясь, причмокивала маленькими красными губками, и явно была не против вот так лежать на груди своего отца. Сжав маленькие кулачки и прижавшись щёчкой к его коже, она вела себя абсолютно спокойно, и Яров вдруг тоже понял, что всё его волнение ушло. И на его место пришла уверенность, что он сможет ради неё всё.

— Вив, спасибо тебе за это чудо. Ты научила меня любить, а сейчас дала и большее — частичку нашей любви, — прошептал он, а потом аккуратно прижал к себе ребёнка и чуть громче добавил: — Привет, моё солнышко… Я твой папка. Обещаю, я очень постараюсь стать самым лучшим… Хотя, скажу честно, всё же с мамой тебе больше повезло. Она уж точно самая лучшая… Но и я постараюсь не отставать, клянусь. Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива, кроха.

Яров проснулся от того, что рядом с ним кто-то говорит шёпотом и чмокает губами. И ещё не открыв глаза, улыбнулся, понимая, что происходит. «Виви кормит Яру», — подумал он и, повернувшись на бок, открыл глаза, увидев именно эту картину.

Лёжа на боку, Виви подставила грудь малышке, а та, тоже лёжа на боку, держась на неё ручками, с аппетитом пила материнское молоко, пока Виви поглаживала её по спинке.

— Ну вот, разбудили папу, — с извинением произнесла она, и с нежностью посмотрев на мужа, пропела: — Доброе утро. А мы тут кушаем.

— Доброе утро, — ещё шире улыбнувшись, ответил Яров и, приподнявшись на локте, поцеловал жену, а потом наклонился к малышке и, поцеловав её в висок, добавил: — Кроха, я тебе завидую. Первой добралась до маминой груди, — после чего снова лёг, придвинувшись ближе к ребёнку, и тоже стал водить пальцами по нежной коже.

«Бля, я самый счастливый мужик и это чувство не покидает меня… Как только Яра появилась в нашей жизни, не могу убрать со своего лица идиотскую улыбку, да и не хочу. Она настоящее чудо и невозможно реагировать на неё по-другому… И теперь я не представляю, как жил раньше и без неё… Яра полностью изменила мой мир, как когда-то и её мама. И теперь в моей жизни есть уже двое, ради которых я сделаю что угодно», — подумал он, и снова наклонившись, поцеловал свою девочку.

— Кто бы жаловался насчёт груди, — со смешком ответила Виви. — Помнится, вчера вечером кто-то сам долго не оставлял её в покое. Если посчитать по времени, именно Яра имеет к ней меньший доступ, чем ты.

— Ну, как говорится, кто успел, того и место, — лукаво отозвался мужчина, переведя взгляд с малышки на грудь жены. «О да, я теперь с трудом могу и сам оторваться от её груди. Они так аппетитно округлились из-за молока, что руки и губы так и тянутся к ним. Правда, из-за этого иногда случаются небольшие казусы. Я нечаянно и сам пробую молоко… А иногда и не нечаянно», — признался сам себе Яров.

Когда он впервые приложился губами к груди Виви после роддома, то совсем не подумал о том, что не стоит слишком усердствовать с ласками, и в какой-то момент, сжав сосок губами, ощутил, как в рот брызнуло что-то тёплое. Тогда он замер, шокированный тем, что попробовал молоко жены и сначала не знал, как вообще на это реагировать. Даже ему это показалось ненормальным вначале. Но когда такое случилось второй раз, и он распробовал его, то перестал бояться таких моментов, и даже стал подшучивать, когда такое случалось. А изредка и специально чуть сильнее сдавливал губами сосок, чтобы снова ощутить на губах молоко, которое с аппетитом пила его дочь.

— Следующий я, — добавил Яров и указал на грудь, после чего наклонился к малышке и ласково прошептал: — Эй, доча, оставь и мне немного. Всё не выпивай.

Маленькая, вероятно, наевшись, тут же выпустила сосок из ротика и, перевернувшись на спинку, послала отцу беззубую улыбку, что-то лопоча, а потом схватила его за палец.

— Опять будешь пробу снимать? — Виви с наигранной сердитостью закатила глаза, но затем всё равно улыбнулась и, ласково потрепав его по щеке, мягко добавила: — Мой ты великовозрастный ребёнок. Всё тоже не можешь оторваться от груди.

— Точно. И от всего остального, что есть у тебя, — ответил он, быстро обведя жену жадным взглядом, и снова сосредоточился на дочери.

«Люблю тебя, моя кроха. И знаю, что ты любишь меня, настолько чисто и беззаветно, как могут любить своих родителей только дети», — подумал он и, взяв её на руки, положил себе на грудную клетку, вспоминая, как лежал с ней так, когда она родилась. И знал, что не забудет тот момент никогда, потому что он был самым прекрасным в его в жизни.

«Такой идиот был тогда, что боялся рождения Яры! И что боялся, что не смогу дать ей любовь и понимание. Всё могу. И каждый день даю. И готов теперь ко всему, без тени страха».

— Моя ты маленькая копии мамы, — прошептал Яров, погладив её по светлым волосикам, после чего в очередной раз победно посмотрел на жену, напомнив: — Ха, я же говорил, что будет девочка, и похожая на тебя. Вот, ни в чём не ошибся!

— Боже, снова! — Виви шутливо фыркнула. — Да-да, в тысячный раз признаю — ты почти был прав. Но не совсем. Глаза у неё твои. И губы.

— Даааа, — самодовольно протянул он, заглянув дочке в голубые глаза. — Они точно мои. А губы… Даже знаю почему мои. Ведь только моими губами можно прикасаться к твоей груди.

— Не волнуйся, пожалуйста, на мою грудь кроме вас двоих никто и не покушается, — заверила Виви и, поднявшись с кровати, потянулась.

«Ага, как же, так и поверил. Вижу я, как мужики на тебя заглядываются. Некоторые чуть слюни не пускают. И ведь есть на что заглядываться. Виви из тех женщин, которых материнство красит», — Яров снова перевёл взгляд на жену, чувствуя, как его начинает охватывать желание.

Не набрав лишнего веса во время беременности, Виви после родов быстро пришла в свою обычную форму и выглядела сейчас ещё более соблазнительно, чем раньше, из-за увеличившейся груди. И Яров, каждый раз глядя на неё, продолжал испытывать не менее сильное желание, чем в первые месяцы их связи.

Вот и сейчас, глядя то на жену, то на дочь, он мысленно взвешивал, что выбрать — заняться сексом с Виви или чуть больше уделить время своей крохе, наблюдая за ней и умиляясь.

Но решать ему не пришлось. Виви, набросив халат, подошла к мужу и, взяв малышку на руки, проворковала:

— Пошли, моё солнышко, отнесу тебя к бабушке. Она уже встала и желает тебя видеть.

Мать Виви на неделю приехала к ним второй раз после её родов, и всё время старалась уделять внучке, которую беззаветно и всем сердцем любила. Но при этом не забывала и про дочь, и про зятя. И Яров катался как сыр в масле, окружённый тройным женским вниманием и без прикрас, наслаждался этим. «У меня есть настоящая семья. Именно то, о чём я втайне мечтал в детстве и что так и не получил. И это когда-то злило меня. Теперь я могу себе признаться, что завидуя, ненавидел детей, у которых есть родители. Ещё больше презирал тех, кто был рядом со мной в детдоме. И вероятно эта злость на окружающих, и заставила меня когда-то принять решение, что я не хочу своей семьи. Что раз я никому не понадобился маленьким, то взрослым не желаю видеть кого-то рядом с собой. Это, наверное, была своеобразная форма протеста на ненужность никому в детстве. Но, к счастью, избавился от этого и не упустил момент, когда судьба дала мне шанс. И вот теперь имею даже больше, чем смел мечтать когда-то. У меня есть самая прекрасная жена, самый изумительный и прелестный ребёнок. И к ним в придачу замечательная тёща, которая называет меня сыночком… Да уж, оказывается, я не видел самого простого решения в молодые годы. Нужно было не ненавидеть весь мир, что в детстве не ощутил семейного тепла, а поступать умнее — создать свою семью, в которой и другим можно дать свою любовь, и получить её взамен не меньше… Хотя, бля, нет! Какая тогда семья?! Мне нужна только моя Вив, а её на тот момент не было рядом. Так что, хорошо, что её дождался», — подумал Яров.