Руперт Томсон - Книга откровений

- Почему вы напали на девушку? - спросил Питере.

- Я уже сказал, что не могу этого объяснить.

Опять оказавшись в камере, я крепко уснул. Мне приснилось, что Стефан Элмере женился на крупной грудастой женщине. Туго обтянутая бледно-розовым платьем, она с трудом балансировала в своих босоножках на высоких каблуках, так что страшно было на нее смотреть. Улыбаясь как самый закоренелый фаталист, Стефан сообщил мне, что у него уже есть пятеро детей, а теперь его жена ждет шестого. Потом мне снилось, что какой-то мужчина стрижет мне волосы. Он ужасно напортачил, местами выбрив мою голову, а местами оставив клочки волос, как у клоуна. Я обычно работаю в зоопарке, сказал он. Проснулся я оттого, что дверь камеры с грохотом распахнулась. Полицейский, которого я ни разу еще не видел, принес мне обед.

Вечером со мной опять беседовали Снел и Питере. Они добивались от меня объяснения. Хотя факты говорили сами за себя, мотив моих действий оставался непонятным. Если бы я только мог дать им более или менее ясное описание того, что творилось тогда в моей голове…

- Вам, может быть, проще изложить ваше объяснение письменно? - сказал Снел. Он присел на угол стола, болтая одной ногой и опираясь на другую, и предложил мне сигарету.

Я покачал головой:

- Спасибо. Я не курю.

- Девушка заигрывала с вами? - спросил он. - Она провоцировала вас чем-нибудь? Вы ведь симпатичный мужчина.

Он прикурил от своей золотой зажигалки, выпустил по своему обыкновению дым из ноздрей и отошел в дальний угол комнаты.

- Нет, она не заигрывала со мной.

Питере, казалось, был удивлен моим ответом. Наморщив свой большой квадратный лоб, он наклонился над блокнотом и что-то записал.

- Что, если так? - предложил Снел. - Вы увидели ее в клубе, и она сразу же вам понравилась. Вы не знаете, что на вас нашло, вы не могли себя сдержать, - он передвинул сигарету в уголок рта и глубоко затянулся. - Вы хотели ее.

Это была настолько простая, но в то же время непохожая на меня версия случившегося, что я, должно быть, улыбнулся.

- Я сказал что-нибудь смешное? - Снел оперся о стену, теперь держа одну руку в кармане.

- В каком-то роде, - сказал я.

- А уточнить нельзя? -Нет.

- Значит, вы не нашли ее привлекательной? - вернулся к своему вопросу Снел. - Ну, что она… - он помедлил, - неотразима?

-Нет.

Снел вернулся к столу, затушил в пепельнице сигарету и сел.

- Как вы относитесь к женщинам?

- Извините, - сказал я, - уточните, пожалуйста, что вы имеете в виду.

Снел наклонился вперед, сложив перед собой руки, вялые как перчатки.

- У вас есть обида на женщин? - он помолчал, а потом уточнил: - У вас есть претензии к этой женщине?

- Я бы не назвал это обидой, - сказал я, - Но вопрос интересный.

- А как вы это назовете?

Я уставился в стол. Его серая металлическая поверхность была свежевыкрашена и не имела еще никаких царапин. Я не знал, какая полицейским еще будет от меня польза. Я сказал все, что мог. Почему они так зациклились на мотиве? Может, пытаются найти для меня лазейку? Или заманивают меня в ловушку?

- Итак… - Снел зажег еще одну сигарету.

- Сожалею, - произнес я, - но мне нечего сказать.

Питере издал такой звук, как будто резко выдохнул, получив удар в живот. У него это получилось непроизвольно - нечто среднее между сардоническим смешком и возгласом отвращения.

- Один последний вопрос, - сказал Снел, - у вас есть девушка?

Я кивнул:

- Да. Есть.

- А что она подумает обо всем этом? Я неожиданно повысил голос:

- Она к этому не имеет никакого отношения. -Нет?

- Нет. Это совсем другое.

Питере отвернулся в сторону и что-то быстро пробормотал. Затем выбрал из стопки одну из форм и придвинул ее ко мне.

- Вот, - сказал он. - Изложите свои показания.

Той ночью я просыпался раз десять. Разболелся правый локоть, и я никак не мог найти удобное положение на кровати. К тому же где-то все время хлопали двери, и слышался гул голосов. В полицейском участке, наверное, никогда не было тихо. Я лежал под лампой дневного света и вспоминал, как писал свои показания. Я не мог избежать таких слов, как «разорвал» и «сорвал», также пришлось употребить слово «тащить». На бумаге весь эпизод выглядел намного ужасней. Но хуже всего было то, что я не мог дать никакого вразумительного объяснения своему поведению, хотя в конце заявления я признавал, что поступил неправильно и глубоко сожалею о случившемся, а также об оскорблении и возможных травмах, которые я мог причинить.

Прочитав бумагу, Снел резко взглянул на меня:

- Хотите что-нибудь добавить?

Тон, каким он задал вопрос, предполагал, что я, возможно, упустил что-то важное. Но мне не удалось сообразить, что именно. Наверное, мои сожаления были неуместными в таком признании и выглядели неискренними, но я не мог с этим ничего поделать, поэтому просто покачал головой.

Я лежал на узкой кровати и смотрел в потолок, ощущая себя так, будто весь день провел во сне. В памяти остались только непосредственные, конкретные детали реальности - как выглядели полицейские, какой был вкус у булочек. Наверное, я находил какое-то успокоение, отвлечение в таких деталях, пускай мелких и незначительных. Однако теперь - можно сказать, наконец-то - до меня начала доходить вся тяжесть и безнадежность моего положения, а в середине следующего дня я лишился последних остатков заблуждения, которые еще у меня оставались.

Я только что проснулся после непродолжительного сна, когда дверь открылась и полицейский сообщил, что ко мне пришел посетитель. Мне разрешается провести с ней десять минут, сказал он.

С ней?

Я нервно сглотнул. Лицо у меня вспыхнуло, а пол начал уходить из-под ног, как будто я заваливался вперед. Джульетта уже сидела за столом, когда я вошел в комнату для допросов. Я немного помедлил, стоя за ее спиной, вбирая в себя здоровый блеск ее черных волос и округлость плеч под вязаным черным свитером. Да, это была она, но ее появление выглядело таким необычным, таким неуместным, что казалось почти галлюцинацией.

Я обошел вокруг стола и сел напротив. Полицейский, который привел меня, встал около двери с плотно сжатыми губами и неморгающими глазами, как ребенок, который в игре притворяется невидимым.

- Джульетта… - сказал я.

До этого она смотрела на свои руки, а сейчас подняла на меня глаза. Она казалась уставшей. Глаза глубоко запали, а кожа приобрела сероватый оттенок вместо золотистого, который я помнил. Я попытался улыбнуться.

- Ты получила роль? Она озадаченно моргнула.

- Прослушивание, - сказал я. - Ты получила роль?

- Ах это, - закивала она. - Да, получила.

- Замечательно.

Я смотрел, как она медленно снимает перчатки. Когда она снова взглянула на меня, ее глаза были полны слез.

- Что ты сделал? - спросила она срывающимся от напряжения голосом. Это прозвучало не как вопрос, в этих словах выразилось все ее замешательство. Интересно, что ей сказали?