Борис Шурделин - Наша с тобой «Звезда»

- Я должен был захватить тебя с собой. Но я этого не сделал.

- Знаю,- пряча усмешку, ответил Поспеев.

- А почему? Тоже знаешь?

- Нет, не знаю.

Соснора в огорчении покачал головой.

- Я решил сперва, что не мое дело твоя жизнь. Как и где ты сорвешься. Но когда я подумал, что ты за этот вечер и ночь, очевидно, потерял в будущем года два игры, мне стало жалко.

- Меня?

- Чего же тебя жалеть? Мне игру стало жалко. И твою, и вообще футбол. Раньше я никому и никогда не старался облегчить жизнь. Не было у меня такого в характере. А как пришел в «Звезду», все старое сломалось во мне. Потому что тут нельзя по-старому.

Заруби. И уж если я позволяю себя ломать, то ты - обязан. Ради себя. Своей игры. Ты ж все можешь.

- Но я, Андрей, ничего не понимаю, что тут делается.

Поспеев не сомневался, что Соснора имеет право так говорить: в прошлом году журналисты назвали его лучшим футболистом сезона. Но он не сомневался и в том, что Соснора не ответит. Однако Андрей, уловив внутреннее существо вопроса, сказал спокойно и просто:

- Агитировать тебя я не стану - ни за Савельева, ни за себя, ни за Сергея. Потому что тебе играть и играть.

Но в этом-то вопросе Поспеев никаких сомнений и не знал: если выбирать, то уж не сторону Савельева, хотя совсем и не обязательно именно сейчас делать выбор. Ему хотелось, правда, подтолкнуть Соснору, чтобы тот потребовал выбора именно сейчас. Но Соснора не искал союзников, он всегда верил, что решать должна игра.

- Тебе играть,- повторил Соснора.- Тебе и думать о себе.

А «Звезде» ты нужен - это я точно говорю. В любом случае: будет или не будет тренировать ее Савельев, будем или не будем играть мы с Сергеем. Даже если вдруг Свята в ней не станет.

Сергей Катков и Андрей Соснора медленно шли с тренировочного поля. То отставая, то перегоняя их, бегали с мячом близнецы.

Из окна кричал Савельев:

- Минин! Давай скорей! Отвезешь меня! Все остальные - на проверку к психологам. И чтоб не отлынивали. Минин, давай!

Это означало, что тренера вызывало начальство. Иначе он не суетился бы так - он не из тех, кто приходит раньше времени, он - из тех, кого ждут.

Сергей зашел в комнату брата.

- Что случилось? - с тревогой спросил Свят.

- Ничего. В основном и главном все хорошо. У страны к тебе претензий нет. Пока что. Она тебя полюбила.

Из окна было хорошо видно тренировочное поле. На нем еще мелькали фигурки Хитрова и Говорова - эти всегда уходили с тренировок последними.

- Если бы у каждой команды были такие, как ты,- продолжал Сергей,- был бы чистый футбол. Но нельзя тратить себя на пустяки.

Эти слова насторожили Свята.

- Сережа, у меня ноги еле двигаются.

- Доиграешь сезон и уйдешь.

- Не понял,- немедленно возразил младший брат.- Не понял, Сережа. Ты говоришь о том, чего никогда не должно быть.

Не может быть.

- Ты работаешь сейчас, по молодости, за троих. На Савельева, на его карьеру. Но именно на нее ты и не должен работать. Для него твоя «Звезда» - ноль. У него другая цель: на твоей «Звезде» заработать имя, чтобы получить новую команду, которая может стать чемпионом. В нас он не верит. Ему просто нужно, чтобы все мы лезли из кожи. Он эксплуатирует твою любовь к футболу.

Я ошибся, когда привел тебя к нему. Я не имел права этого делать.

Даже из нашей общей любви к «Звезде».

- Не понял,- твердил младший брат.- Все равно не понял.

- Поедешь к Веретееву,- сказал Сергей.- Где бы он ни был, ты будешь у него. Так должно было быть с самого начала. Можешь и не предупреждать его: ты - его мечта.

- Нет! - гневно крикнул Святослав.- Только в «Звезде»! Как же она без меня? Как же я без нее? Нет, Сережа, ты не то говоришь!

В комнату заглянул второй тренер:

- Все - к психологам!

- Иди к ним сам! - крикнул в ответ Святослав.- Закрой дверь!

Сергей сказал брату:

- Подумай о себе. Хорошенько подумай. Сейчас самое время.

Попроси дока - пусть он покажет тебе твою медицинскую карточку.

Увидишь сам. Если глаза есть.

Он брел под дождем, не глядя себе под ноги, по лужам, по скользким тротуарам. Прислонился к недавно покрашенному столбу и не заметил, что на плече осталось белое пятно. Постоял перед витриной универмага, но видел только улицу, отражавшуюся в стекле. Он заплакал бы, если бы ему не было стыдно перед самим собой.

Может быть, он в конце концов и заплакал бы, если бы кто-то не взял его за локоть. Из тумана возникло знакомое лицо.

- Ты что? Не узнаешь? Я же твой отец!

- Ну?

- Иду за тобой сколько времени - ты как будто и не знаешь, куда идешь.

Свят и впрямь не знал, куда идет. И нужно ли вообще идти куданибудь…

Его предали в лучших чувствах! От него потребовали невозможного. Неужели он должен уступить?

- Зайдем ко мне,- тихо попросил отец.- Здесь мой дом.

«Это его дом? Что же ему от меня надо, если у него есть дом?»

В полутемной комнате отец достал из шкафа бутылку и две рюмки.

- Я не пью.

Отец наполнил рюмки.

Звон бьющегося стекла раздался где-то далеко-далеко.

- Я же говорил! Вы сами - как хотите.

Значит, у него есть еще один сын? Сколько же ему? Лет шестнадцать? Играет в той самой юношеской команде, из которой недавно вырос он, Свят. И забивает не меньше, чем забивал он, Свят. Уже и в «Старте» о нем, оказывается, писали…

- Все зависит от себя самого,- сказал Свят, и собственный голос показался ему мертвым.

- А тебя-то кто воспитал?

- Если бы я сам не вкалывал, нечего было бы и предлагать «Звезде». Я работал без жалости к себе. Если хочешь быть футболистом, должен отказывать себе во всем. Всю жизнь. Иначе ничего не будет.

- Все равно кто-то сверху проталкивает?

«Какая глупость… И какая тут духота…»

- В футболе знакомства ничего не значат. Надо играть так, как требует игра. Если не тянешь, никакие знакомства не помогут.

«Где я? Почему я здесь? Где я сегодня нужнее всего? Кому я сегодня нужнее всего?»

И этот едкий табачный дым…

- Мне надо домой.

- Твой дом здесь,- сказал отец.

«Здесь мой дом? Нет, у меня другой дом - мир моего старшего брата, огромный, нескончаемый мир, в котором превыше всего брат, мой единственный брат Сергей».

- Мне домой надо.

- Ты посмотри на себя.

- Это пройдет.

- Я провожу тебя.

Это отступление перед его решимостью. Не перед упрямством, а именно перед решимостью уйти отсюда сейчас же. Чтобы больше никогда не приходить.

- Сам дойду.

- Не могу я отпустить тебя такого.

- Сказал, сам дойду.

Держась за дверную ручку, закрыл за собой дверь, не позволив человеку, навязывавшемуся в отцы, ступить и шага за порог.

Дверь Святу открыл Сергей.

- Поздновато ты гуляешь. Взгляни на себя.

Свят присел на обувной ящик, вытянул усталые ноги в промокших туфлях. Почувствовал, что на него пристально смотрит Соснора.