В. Лейбовский - Дарю игру

Присматриваясь к Мшвениерадзе, Иоакимиди со временем стал все более склоняться к мысли, что из парня может выйти неплохой брассист. Он видел, что наиболее сильны у Како ноги, а это для брассиста особенно важно. Впоследствии именно ноги сделают Мшвениерадзе ватерполистом нового стиля, новой формации — абсолютно непотопляемым, способным вести активную силовую борьбу у ворот соперника. Но пока о таком повороте спортивной судьбы не было ни речи, ни даже мысли.

Не прошло и года занятий — а Како уже рекордсмен своей республики среди юношей и хочет плыть еще лучше, еще быстрей. Он уже познал острый вкус настоящей спортивной борьбы — с соперниками, с секундомером, с самим собой. Ему нравится соревноваться, нравится побеждать. Терпеть, мучиться, преодолевать усталость. Лука Александрович говорит, что у него сильные ноги. Но этого мало. Надо, чтобы сильными были руки и грудь. Во дворе между двух деревьев Како укрепил железный лом, получилась перекладина — почти настоящий гимнастический снаряд. Попросил у завхоза в школе старые гимнастические кольца, привязал к ним веревки, подвесил.

В футбол он теперь играл меньше — когда очень попросят ребята. Зато все чаще приходил на школьную баскетбольную площадку, играл даже за сборную школы. Когда его команда выступила на всесоюзном первенстве железнодорожных школ и заняла в нем второе место, баскетбольные тренеры города Тбилиси наперебой приглашали его в свои команды, суля Како громкую славу. Однако к тому времени он считал себя вполне определившимся спортсменом, а в баскетбол играл для общего развития и, конечно, ради успехов школьной команды, в которой он был лучшим нападающим.

Друзья гордились успехами Како, но сами к плаванию не пристрастились. Мамия Сихарулидзе неплохо играл в баскетбол, стал ходить в секцию бокса, чего Како никак не мог понять:

— Зачем тебе бокс, Мамия, кого ты собираешься побить? Плавать не научился, а драться хочешь, да?

— Я вовсе не люблю драться, Како. Просто я хочу быть сильным, как ты. Я защищаться хочу уметь. И других защищать.

В городе действительно стало больше хулиганов — сказывалась безотцовщина.

Случай защитить себя и других представился Мамия очень скоро. К большому сожалению Како, очень не любившего, как уже было сказано, демонстрировать собственную силу, не обошлось и без его участия.

Закончился баскетбольный матч. Како и Мамия, переодевшись, вышли из раздевалки. Мамия немного отстал, и когда Како обернулся, чтобы подождать Мамия, он увидел, что друг окружен группой незнакомых ребят, настроенных явно враждебно. Что произошло, Како не знал, но тут же направился к группе. В этот момент один из незнакомцев толкнул Мамия в грудь, на что последний незамедлительно ответил правым прямым, казалось хорошо разученным, ударом, но промахнулся, а посему получил ответный и безошибочный. Размышлять дальше было нечего. Како подошел к нокаутированному Мамия:

— Посиди спокойно. И подержи мои тапочки.

После чего вступил в бой. Даже в этот момент он сумел укротить свою богатырскую силу, понимая, что если позволит себе разойтись, то последствия для пострадавших наверняка будут тяжелыми. А ведь у этих ребят вся жизнь впереди, из них еще хорошие люди могут получиться. Так что дрался наш Како с холодной расчетливостью турнирного бойца, помнящего о том, что бокс — не драка, а игра на кулаках. И досталось ему, конечно, немало: все-таки их было шестеро.

Но, видя бесполезность своих дальнейших действий и сочтя результат встречи ничейным, шестерка наконец удалилась, пообещав завтра продолжить престижный для себя «поединок».

И слово свое ребята сдержали. Только на этот раз их было уже вдвое больше. Како же вышел из школы один. С ним заговорил самый крупный малый из всей компании

— Ну, вот мы и пришли.

— Очень хорошо, что пришли. Что будем делать?

— Пойдем в переулок, если не боишься.

— Почему боюсь? — усмехнулся Како. — Пойдем.

Однако в этот момент на сцене неожиданно появилось новое действующее лицо — матушка бедного Мамия которая уже все знала, а потому и все предвидела.

— Ну, герои, теперь вам придется воевать не с одним, а с двумя. Так что кто смелый — выходи.

На том все и кончилось, и Како пошел на тренировку в бассейн, довольный тем, что бой не состоялся: он не терпел бессмысленную грубость, жестокость.

…Через несколько лет на ватерпольных полях появится яркий, самобытный игрок Петр Мшвениерадзе. Мощный, неудержимый. Его появление застанет врасплох буквально все команды соперников. Защитники станут искать методы нейтрализации бомбардира.

Иные защитники обращались с ним довольно жестоко. Его хватали, пытались топить. И так усердствовали в этом, что Мшвениерадзе часто уходил с матча украшенный выразительными синими отметинами. И может быть, потому так распоясывались некоторые защитники, что наперед знали: в ответ хоть и последует удар, но только по воротам.

Изобрели и еще один способ воздействия на неудержимого нападающего. Зная его тончайшее чувство мяча, некоторые хитрецы, принимавшие на своем поле команду Мшвениерадзе, специально поддували мяч, увеличивая его объем. Хотя и редко, но такое случалось. Бомбардир это чувствовал сразу, с первого же прикосновения к мячу. Но лишь молча усмехался.

Однако — парадокс. Он, не уставая, боролся в игре с защитниками, но от таких противоборств начали уставать… судьи. Иные защитники лишь в запрещенных приемах видели свое спасение. Значит, никакой игры, одни лишь судейские свистки. И психика иных судей не выдерживала. На многие нарушения против Мшвениерадзе они стали смотреть сквозь пальцы. От этого жизнь его стала еще сложней. Но все, даже самые грубые нарушения спортивной этики, допущенные соперниками, он комментировал спокойно: «Ничего особенного, игровой эпизод».

Однако что-то уж совсем неправдоподобным миролюбцем предстает наш герой. Неужто никогда не реагировал он на грубость?

Реагировал. Подплывет к грубияну- и скажет:

— Ты зачем обнимаешься? Любишь, да? Очень любишь? Но вижу, не уважаешь. А я тебя уважаю. Вот я тебе сейчас еще один гол забью. Из уважения забью. Не обижайся, пожалуйста.

Реагировал. Был у армейцев вратарь, который, не имея возможности вступить в личный тесный контакт с бомбардиром, постоянно атаковал его другими приемами — словесными, не воспроизводимыми на бумаге. И однажды нервы у капитана не выдержали. Зная о том, как вратарь бережет свой красавец нос, он в один прекрасный миг, оказавшись с ним с глазу на глаз, вложил в удар всю накопившуюся обиду. И метил единственный раз в жизни не в ворота, метил в нос. И опять не промахнулся. Но команда Петра тогда проиграла. Как раз один мяч.