Екатерина Мишаненкова - Харламов. Легенда хоккея

Но вот мы начали играть вместе и поняли: игра пойдет. И мы так определили, и тренеры. И дело тут не в первом же результате. Результат был, можно сказать, самый плачевный. Играли мы первый матч с Харламовым в октябре 1968 года в Горьком на стадионе автозавода. И проиграли – 0:1. ЦСКА вообще редко проигрывал, а с таким футбольным счетом и подавно. Казалось, за такую беспомощность в атаке тренер уж точно разгонит нас. Но не разогнал. Или лучшего варианта звена у него в тот момент не было, или увидел, что мы можем и должны заиграть, кто знает? Но точно то, что были мы все трое «на скорости», могли много бегать. Все трое хотели и – главное – любили играть в хоккей. Не трудиться на льду, а именно играть. И как только почувствовали, что игра у нас ладится, как только научились чувствовать товарища, интуитивно угадывать его следующий ход, стали получать мы от игры истинное удовольствие.

В игре наши «я» растворялись в тройке, и это тоже было радостно. Знаете, это очень острая радость – радость полного взаимопонимания. Даю слово, нам было абсолютно безразлично, кто забрасывал шайбы, лишь бы тройка записывала на свой лицевой счет как можно больше…

Валера забил двести девяносто три, Володя Петров – триста шестьдесят две, а я – четыреста двадцать семь. А по голевым передачам Валера был среди нас на первом месте. И уже одно это качество делало его необыкновенно ценным игроком для тройки. Мы ведь редко сольные голы забивали, больше после комбинаций, в которых последняя голевая передача стоит не менее гола, а порой и больше. Можно смело сказать, что в нашей тройке тотальный хоккей существовал много раньше голландского тотального футбола.

И, наверное, естественно, что наше тотальное товарищество на льду сделало нас друзьями и в жизни…

Поддержали нас и защитники Виктор Кузькин и Владимир Брежнев. Они были опытнее нас. Много полезного подсказывали. И играя с ними, мы за свой тыл не опасались, смело мчались вперед. Наверное, обратили внимание, еще с той поры у нас Петров всегда больше впереди играл, в отличие от других центральных нападающих. Его позже за это критиковали. Но действовал он не потому, что ленился или не успевал в оборону, а просто так у нас уже сложилась комбинационная игра в нападение.

Впервые с Харламовым играли мы в Горьком в октябре 1968 года. Проиграли тогда – 0:1. Но постепенно наладилось дело. У нас как-то так получилось, совместимость чисто человеческая была гигантская. И по манере игры дополняли друг друга. Валера виртуоз, ловкий, как чертенок, на клочке льда мог двух соперников обыграть, да еще лбами столкнуть. Борис Михайлов – резкий, колючий, всегда на воротах – забить, добить, затолкнуть шайбу готов в любую секунду. И я – с фигурой, мы раньше других стали силовую борьбу сами искать, с «ходом» – еще от русского хоккея.

У Валеры дриблинг, конечно, был еще, когда он в Чебаркуле играл, да кто его там из тренеров мог видеть?..

Втроем заиграли мы лихо, много забивали.

Тарасов «двинул» нас в сборную. Влияние у него в ту пору было огромное. Правда, так же легко мог и «задвинуть».

Дебютировали мы на московском декабрьском международном турнире. С 1 по 4 декабря в Лужниках в один круг играли две советские сборные, национальная команда Финляндии и любители, слегка разбавленные бывшими профессионалами вроде защитника Боуэнса из Канады. Мы были во второй сборной, которой руководили В. Егоров, А. Кострюков, И. Эшлтейн. Первой сборной, где тоже было немало дебютантов, мы уступили – 2:5, с финнами сыграли вничью – 2:2, а канадцев обыграли – 4:3, причем все четыре шайбы наше звено забросило…

На московском международном турнире мы свою репутацию перспективных хоккеистов подтвердили, и нас включили в состав сборной в турне по Канаде. Валера сыграл тогда все матчи. А мы с Михайловым по игре пропустили. Для нас это была отличная школа хоккея. Как-то сразу мы усвоили, что с канадцами надо играть по принципу один – за всех и все – за одного. И в острые моменты друг друга в обиду не давать. Нагрузки физические, конечно, были большие: много матчей да еще постоянные перелеты, переезды. Мы выдержали все это достойно и, понятно, обрели уверенность в своих силах. Да и тренеры после этого в нас меньше сомневались.

В декабре 1968 года всю тройку Михайлов – Петров – Харламов вызвали во вторую сборную СССР на международный московский турнир, который впоследствии стал называться турниром на приз газеты «Известия». В матче с командой Канады, выигранном нашей сборной со счетом 4:3, все шайбы забросила их тройка, поэтому сразу после турнира их пригласили уже в основную сборную Советского Союза на две выставочные игры с Канадой.

6 декабря 1968 года Валерий дебютировал в первой игре за сборную, и с тех пор тройка Михайлов – Петров – Харламов прописалась в ней надолго. Ну а первая настоящая слава пришла к Харламову в марте 1969 года на чемпионате мира в Стокгольме. Он сыграл во всех десяти матчах, забросил шесть шайб и сделал больше всех в нашей сборной голевых передач. По системе гол плюс пас он в мировой Табели о рангах стал пятым.

Отбросим в сторону разговоры об идеальных партнерах, об идеальных спортсменах и поговорим о живых, конкретных людях, о прекрасных хоккеистах – Борисе Михайлове и Владимире Петрове.

Мы вместе испытывали радость больших побед, вместе – что еще важнее – добивались их, вместе огорчались в случае неудачи.

Здесь самое время напомнить о том, что в ту пору наш тренер решал проблему третьей тройки. В первом звене играли первоклассные мастера – Анатолий Фирсов и молодые, но уже успевшие к началу сезона 1968/69 года стать трехкратными чемпионами мира и олимпийскими чемпионами Владимир Викулов и Виктор Полупанов. Надежно было и второе звено, где также играли олимпийские чемпионы – Евгений Мишаков, Анатолий Ионов и Юрий Моисеев. А вот проблема третьего звена решалась медленно.

Сейчас я понимаю, почему. Это только так говорится – третье звено. На самом деле перед Тарасовым стояла труднейшая задача: он искал замену хоккеистам тройки «А». Трем великим асам хоккея, которые один за другим покидали лед, нужна была смена. Ушел Константин Локтев, ушел Александр Альметов. Оставался последний из могикан – Вениамин Александров. Он играл то вместе с Михайловым и Петровым, то с Михайловым и Смолиным, играл со мной, играл с Фирсовым, подключались в состав тройки и другие хоккеисты, и по мрачному лицу Тарасова можно было догадаться, что опять «не то», снова «не то».

Недовольство тренера понятно: перед его мысленным взором была великолепная игра испытанной тройки «А». Мы все на ее фоне проигрывали, а я тогда ясно чувствовал, что мне далеко до Александрова, и был готов к тому, что завтра на тренировке услышу о новом составе звена.