Владимир Пахомов - Всеволод Бобров – гений прорыва

«Бобров, снова Бобров без всякой подготовки наносит удар по воротам «Арсенала». Молодец, Бобров! Поцелуйте его, товарищи!» «И миллионы наших радиослушателей в этот момент были готовы расцеловать самого Вадима Синявского», – писал позднее писатель Лев Кассиль.

При счете 3:1 Алиссон предложил прекратить поединок, сославшись на сильный туман. Но атмосферное явление было здесь ни при чем. Как позднее стало известно, Алиссон заключил пари, что счет будет 3:1.

Якушин, услышав предложение Алиссона, выразительно показал на часы и заметил, что игра будет продолжаться, как положено, 90 минут, а в тот момент еще не истекло время первого тайма.

При счете 3:2 туман еще плотнее окутал стадион, играть стало вдвойне тяжело, поэтому Алиссон в перерыве вновь продолжил покончить с игрой.

Спустя три минуты после отдыха Сергей Соловьев забил третий мяч. Даже ничья с сильным соперником в условиях усиливавшегося тумана была бы для наших футболистов успехом, но иначе считал Бобров, который и в тех трудных условиях лондонского тумана остался Бобровым. Он ухитрился в «молоке» увидеть, как Бесков оставил ему мяч, полученный от Карцева (игра в этот момент пошла за счет коротких пасов – так можно было не ошибиться и понять, кто в пяти метрах от тебя – партнер или соперник) и без промедления, с ходу, примерно с 15 метров пробил. Мяч влетел в верхний угол. 4:3! Это был самый красивый гол Боброва на английской земле.

Рассказывая о мячах, забитых Бобровым, Синявский всегда старался найти новые образные словосочетания. Так появились в обиходе его выражения, ставшие крылатыми: «золотые голы Боброва», «золотые ноги Боброва». Из-за этих золотых ног у Синявского случались неприятные минуты, например, спустя три года.

За четыре минуты до конца заключительного матча чемпионата СССР 1948 года Бобров забил решающий гол в ворота «Динамо». После этого Синявский сказал, что у Боброва золотые ноги. А на следующий день в связи с этим ему предстоял неприятный разговор. С комментатором долго разговаривали, пытаясь выяснить, откуда он взял выражение «золотые ноги». Синявский долго, а главное, терпеливо молчал, но перед тем, как отметить у приглашавших пропуск, спросил: «А «золотые руки» можно сказать?». Все как-то смутились, отметили Синявскому пропуск и больше его не беспокоили…

«Динамовцы победили сборную семи английских клубов. Поздравьте их, друзья!» – так закончил Синявский свой репортаж о третьем матче динамовцев.

В Шотландии динамовскую команду встретили дружелюбно, хотя и не скрывали желания стать свидетелями победы над чемпионом СССР. Особенно это почувствовали москвичи во время поездки по реке Клайд, разрезающей Глазго пополам. На пароходах, баржах, буксирах виднелись крупные надписи: «„Рейнджерс" – только победа!», «„Рейнджерс" – „Динамо" – 2:0» и даже «„Рейнджерс" – „Динамо"» – 10:0». Думается, авторы этих и подобных надписей нисколько не хотели обидеть «Динамо», просто им очень хотелось, чтобы именно шотландцы, футболисты Глазго, победили гостей из Москвы. По-человечески это нетрудно понять, если учесть давнее соперничество англичан и шотландцев на футбольных полях. Поклонники «Глазго Рейнджерс» надеялись доказать, что их команда играет лучше англичан, если нанесет поражение динамовцам.

Приезд гостей, победивших перед этим «Арсенал», а фактически это был один из вариантов сборной Англии, привел к тому, что Шотландию буквально охватила футбольная лихорадка, предматчевые прогнозы накалили атмосферу до предела. Полиция была вынуждена предупреждать об опасности поддельных билетов. Несмотря на строгий контроль при входе на стадион, на трибунах «Айсбрукспарка» зрителей оказалось намного больше, чем было продано билетов.

Матч закончился вничью – 2:2. Это была единственная игра динамовцев, в которой Бобров не смог отличиться, – в начале второго тайма его, получившего серьезную травму, заменили. И оказалось, что в команде «Динамо» не нашлось больше футболиста, способного забить решающий мяч.

Москвичи еще несколько дней провели в Лондоне. 1 декабря они собрались на товарищеский ужин в советском посольстве. Бобров никому не говорил, что он родился в первый день последнего месяца года, но руководители делегации отлично знали, кто когда именинник. Поэтому не случайно они по ходу ужина вручили Всеволоду вазу с цифрой «23», напоминавшей, сколько лет исполнилось ему в тот день.

Спустя много лет, вспоминая, как в 45-м году все мы в великой и необъятной стране дружно, независимо от клубных привязанностей и симпатий, «болели» за динамовцев в Англии, Евгений Евтушенко писал: «На непривычных чужих полях футболисты подтвердили убеждение многих болельщиков-фронтовиков: страна первого фронта должна выиграть у страны второго фронта, и она это сделала».

К теме поездки динамовцев в Англию позднее охотно обращались писатели, драматурги. Театр оперетты поставил «Одиннадцать неизвестных» (текст Бориса Ласкина, Владимира Дыховичного и Мориса Слободского, музыка Никиты Богословского). Некоторые эпизоды динамовского турне использовали авторы картины «Спортивная честь», выпущенной Мосфильмом в 1951 году. Успехи земляков на футбольных полях Англии вдохновляли поэтов, композиторов – одних сразу после динамовского турне, других позже – на создание произведений, славящих спорт, воспевающих гармонию прекрасного тела и прекрасной души.

Огромная слава обрушилась на молодого Боброва. Он оказался главной фигурой во всем напечатанном о динамовской поездке, показанном на экране или прозвучавшем по радио. Когда он приходил в театр, то публика смотрела на него, забывая порой об актерах, о действии на сцене. Тогдашний редактор журнала «Искусство кино», уже прославленный Иван Пырьев, человек строгих правил, посылал к Боброву корреспондента, чтобы узнать мнение нападающего о последних советских фильмах.

Люди, известные всей стране, сами познавшие славу, считали за честь познакомиться с 23-летним Бобровым, а потом приглашали его в гости, на банкеты, бенефисы и вернисажи.

Хорошо помню, что среди мальчишек, игравших во дворах, на пустырях, возникших на месте засыпанных воронок, или среди разобранных развалин и остовов домов, пострадавших от бомбежек, обязательно были свои «Бобровы». Игра Боброва с момента его дебюта никого не оставляла равнодушным. Некоторым болельщикам манера действий Боброва порой казалась ленивой и рассчитанной на то, что черновую работу обязаны выполнять партнеры. Вот и во дворах иные мальчишки слышали упреки в свой адрес – «дорвался, как „Бобер!"» Те, кто не «болел» за армейцев, обижались – быть похожим на «Бобра» им казалось зазорным. Но став взрослыми, иные стали даже гордиться такими упреками.