Андрей Старостин - Флагман футбола

Свернутый набок нос я со временем залечил и с удовлетворением принял похвалу от самого Федора – за бесстрашие действий в экстремальной игровой обстановке. Он, разглядывая фото, по-селински громко рассмеялся и шутливо предостерег: «Со мной, брат, шутки плохи! – И тут же добавил: – Нос-то ерунда, важно, что ты не дал гол забить…»

Об Иване Привалове можно сказать много похвального, начав хотя бы с того, что он сын своего времени и был, как и все игроки того поколения, фанатично влюблен в футбол. Невысокого роста, крепко сшитый, харьковчанин понравился москвичам еще за два года до турецкого дебюта. В первом же выступлении на стадионе Общества любителей лыжного спорта на 4-м Сокольническом просеке за сборную Харькова черноглазый хлопчик привлек внимание специалистов – двигался из конца в конец поля, не зная усталости. Умел как-то непринужденно отбирать мяч у форвардов. По тогдашним тактическим установкам главным, если не единственным, противником у крайнего левого хавбека был крайний правый нападающий соперника. Привалову все были «по плечу»: и крупногабаритный москвич Тарас Григорьев, и верткий одессит Александр Штрауб. Расторопный, быстрый на бегу, Иван без видимых усилий догонял своего подопечного, а потом устремлялся на помощь атакующим партнерам, будучи уверенным, что всегда в трудный момент успеет вернуться назад.

У меня создавалось впечатление, что Привалов в тактических своих поисках жил с опережением времени на несколько десятков лет. Встретившись с ним на стадионе (это было в семидесятых годах) и делясь впечатлениями о происходящем на поле, я услышал его певучую фразу: «Так мы же ж такое еще в тридцатых делали!..»

«Аристократ рабочего класса» – так товарищи определили правого крайнего форварда из Ленинграда, токаря седьмого разряда Петра Григорьева, защищавшего цвета сборной СССР в матче с турками. «Капуль» – прозвище, полученное им за фигурную бабочку, начесанную на лоб, – с первого взгляда не производил впечатление игрока экстра-класса. Что-то в его движениях было неотлаженное. В ведении мяча отмечалась какая-то неспортивная манера. Эстеты футбола морщились и кривились в скептических улыбках, когда он вступал в игру. Но следовало им чуть понаблюдать за действиями Григорьева, как на смену скептической приходила улыбка удовлетворения, а потом и восхищения.

Ленинградский футбольный обозреватель начала двадцатых годов Михаил Киселев опубликовал отчет о матче Ленинград – Москва. Героем матча назван Петр Григорьев. В статье прослежен путь с мячом правого крайнего форварда по футбольному полю к воротам сборной команды Москвы. То, что проделал Григорьев, говоря языком современных гимнастов, относится к категории «ультра-си». Рейд длиною в полтора поля, сумев при этом миновать нескольких противников, он завершил голом. Киселев любил рассказывать об этом футбольном подвиге на трибунах в Москве. Достоверность этого эпизода подтверждал и участник того матча – Николай Старостин, да и сам я, когда позднее играл вместе с Григорьевым за сборную СССР на шведских полях, видел, какие голы может забивать этот выдающийся мастер…

По терминологии южан Александра Шпаковского следовало назвать «полулевым», а москвичи сказали бы «левый инсайд». Именно в этом амплуа выступал харьковчанин. В матче с турками ему предстояла труднейшая задача – компенсировать отсутствие Канунникова, самого Павла! По мнению специалистов, это снижало боеспособность сборной страны. Однако Шпаковский достойно пронес флаг представительства украинского футбола в первой сборной команде СССР. Александра как футболиста прежде всего отличала зрелость тактической мысли. В рядовых клубных матчах харьковчанину всегда удавалось подчеркнуть проницательность действий. Он и 16 ноября 1924 года не преминул с лучшей стороны показать себя. Третий гол, забитый Шпаковским, как бы поставил восклицательный знак. И по мастерству исполнения, и по значимости. На мой взгляд, Александр Шпаковский должен занять почетное место в галерее славы сборной футбольной команды Советского Союза…

Высокий, стройный, с коротко постриженными, слегка вьющимися волосами, спортсмен-красавец, атлет-футболист – таким мне, подростку, представлялся Алексей Шапошников. Уважительность к нему более возрастала, что проистекала она из романтических источников. Шапошников был из «морозовцев», тех самых орехово-зуевских ребят, которых тренировали чарноки, макдональды, триппы – английские служащие текстильной фабрики в Орехово-Зуеве. Отблеск еще не остывшей славы четырехкратного чемпиона Москвы, обаяние «непобедимых» нес на себе этот футболист. В памяти он остался покрывающим длинными шагами огромное пространство с мячом в ногах. Бежит по левому флангу с предельной скоростью, атакуя цель – ворота, тогда это называлось идти на прорыв.

Типичный тактический маневр крайнего форварда был эффективным средством из атакующего арсенала двадцатых – тридцатых годов. Алексей Шапошников слыл большим мастером прорыва. К сожалению, этот прием мало популярен у современных крайних нападающих…

Такой была по составу первая в истории нашего футбола сборная команда Советского Союза.

Матч с турецкими футболистами 16 ноября 1924 года занесен в регистрационную книгу ФИФА – Международной федерации футбольных ассоциаций. Это немаловажно знать, поскольку дата рождения сборной подтверждается официальным источником.

Перечитал написанное и понял, что моя характеристика дебютантов сборной команды СССР требует дополнительных пояснений. Представляя каждого «во всеоружии» личного мастерства, в разнообразии творческих индивидуальностей, мне хотелось бы отметить, что все одиннадцать футболистов составляли единый ансамбль равно увлеченных целью выиграть матч, действующий по принципу: «один за всех и все за одного». Они создали превосходный спектакль-игру, зрителями которого стали 15 тысяч человек. Первоклассные солисты, они выступили единым слаженным коллективом и оставили незабываемое впечатление, вселив в сердца любителей футбола веру в благоприятное развитие чудесной игры.

Мне было тогда восемнадцать лет. Стоя на деревянных лавочках стадиона Замоскворецкого клуба спорта, я с замиранием сердца следил за ходом игры, не замечая пронзительного ветра со снегом. Восторг и восхищение вызывали акробатические прыжки Федора Селина, когда он легко взмывал вверх, чтобы отбить летящий по воздуху мяч. Я сопоставлял его действия с высшими техническими трюками Константина Блинкова и хитроумными ходами Павла Батырева. Среди этих троих достойных претендентов на место центрхавбека сегодня предпочтение отдали бы златокудрому Селину. Для меня же все трое были примером для подражания, однако со свойственной юности дерзостью я мечтал о сплаве лучших качеств этого триумвирата в одном лице. Собственном!