Михаил Сушков - Футбольный театр

Я мечтал о победе. Метался туда-сюда по трибуне и, глядя на эту самоотверженную игру, думал: суеверие футболиста нельзя разделить, но в чем-то можно понять. Успех его и впрямь во многом зависит, как сказал Андро Жордания, от поворота звезд. Здесь зависимость результатов от труда и даже таланта куда менее пропорциональна, чем во всяком другом деле. Неудивительно, что игрок, имея опыт, подтверждающий эти сбои пропорциональности, начинает повсюду искать приметы своей судьбы…

Мы выиграли этот матч со счетом 3:2.

В раздевалке ребята висли у меня на шее. От избытка чувств переходили даже на «ты».

– Ну, Михаил Павлович, молодец! Твердый ты мужик!

– Не думали, что хватит у тебя характера. Сломил все же нашу дурость!

– Сломил? А не скажете теперь: не поедем, мол, пока женщину в автобус не посадите?! Нет, братцы… Завтра же будем разговаривать на эту тему. Я еще вам сестру-хозяйку не простил. Обидели женщину ни за что ни про что! Джентльмены!

На другой день я собрал коллектив. Попросил назваться комсомольцев. Оказалось, они составляют три четверти команды. Но выяснилось другое: комсомольской организации нет. Ребята состояли на учете по местам своих официальных служб. Решили создать свою, хотя и внеуставную, командную комсомольскую организацию. Ходатайствовали перед райкомом комсомола и, получив разрешение, образовали группу, избрали комсорга.

Удивительно, как сразу оживилась общественная жизнь. Я посоветовал: пусть каждый из членов ВЛКСМ в порядке комсомольской нагрузки подготовится и выступит на атеистическую тему. Со мной согласились. Кто-то из ребят шутливо сказал:

– Верно, Михаил Павлович, убеждая других, убедишь самого себя.

Покидая Киев, я не без гордости думал, что оставил по себе неплохую память – комсомольскую организацию команды мастеров киевского «Динамо».

Теперь самое время поговорить о комсомоле, о той главенствующей роли, которую он играет в спортивной жизни нашей страны. Но тут неожиданно я сталкиваюсь с некоторым затруднением… Рассказывая о спорте, заводить отдельный разговор о комсомоле – все равно, что сделать попытку разделить эти два понятия: комсомол и спорт, разъединить неразрывно связанное, органично переплетенное, сросшееся.

Говоря о спортсменах, я тем самым говорю и о комсомольцах, ибо спортивный и комсомольский возраст почти совпадает, и жизнь спортсмена– это прежде всего жизнь комсомольца. Это комсомольцы поднимали массовый спорт, своими руками строили стадионы, создавали комплекс, сдавали нормы на значок ГТО, шли на побитие мировых рекордов, всходили на олимпийские пьедесталы. Это комсомольское звание обязывало наших посланцев к самоотверженной борьбе за спортивный престиж страны.

И все-таки об одном из важнейших дел комсомола и его штаба – ЦК ВЛКСМ я хочу рассказать специально.

Пожалуй, не найдется ни одного участка футбольной «кухни», где мне не пришлось бы, образно говоря, кулинарить. Работал главным тренером в Спорткомитете СССР: возглавлял футбольную секцию в Центральном совете нашего самого многочисленного общества «Труд», жил два года в Китае – преподавал в аспирантуре Пекинского института физкультуры; трудился в должности государственного тренера Спорткомитета РСФСР… В промежутках уходил на тренерскую работу в команды мастеров. Но, куда бы ни кидала меня судьба, детский футбол никогда не выходил из поля моего зрения.

Даже в Киеве, находясь в командировке, чувствуя себя временным человеком, прибывшим на несколько месяцев с весьма ограниченной, однозначной миссией, постоянно интересовался успехами юных спортсменов. Объяснять это любовью к детям – все равно, что сказать: я дышу воздухом. Кто их не любит?! (Исключения не заслуживают даже оговорки.) Есть еще одна важная причина – естественное стремление заглянуть в будущее клуба. Что его ожидает, каковы перспективы? По тому, что происходит в мире детского спорта, по тому, как относятся к нему взрослые – верны ли, преданны, как собственным детям, берегут ли, пестуют, лелеют, – можно сделать весьма долгосрочный прогноз.

Меня тянуло сюда, как тянет исследователя пробиться к началу явления, познать процессы его зарождения. Что может быть интересней?

Вот почему выход на пенсию меня не удручал, не портил мне настроения. Напротив, мне было весело, я потирал руки, как это делает освободившийся наконец человек, давно грезивший заняться любимым делом.

Мне и здесь повезло. И, кажется, повезло, как никогда. Я не рассчитывал на столь огромные масштабы, на такой широкий размах. Просто хотел собрать дворовых мальчишек с собственной улицы и заняться их атлетическим воспитанием – футбольным, конечно же.

Началась эта история с одной, так сказать, акции, характер которой по дерзости и, смело скажу, справедливости не назовешь иначе как партизанским.

Майским утром, в понедельник, владельцы автомашин – работники одного из снабженческих управлений, что на улице Качалова, – прибыв на службу, привычно разворачивались в расчете поставить автомобили на давно освоенную с этой целью площадку. И с изумлением, поистине мистическим, обнаруживали, что автостоянки нет… Вместо нее футбольное поле, окаймленное оградой с высокой, трехметровой сеткой.

Сооружение воздвигли, правда, не за одну ночь. С полсотни мальчишек, несколько взрослых жильцов и сварщик ЖЭКа № 18 трудились не покладая рук вечер пятницы, с раннего утра и до поздней ночи в субботу и воскресенье. Снимали асфальт, разбирали стоявший неподалеку дом, пущенный под снос, таскали доски, сооружали барьер, цементировали каркас из труб, смонтированный сварщиком, устанавливали металлическую сетку, которую подарили шефы – Центральный Дом литераторов.

Я видел, как хороши, самоотверженны дети в совместном труде, когда осознают конкретную, хорошо обозримую пользу. Любовался ими и в тот момент готов был восстать против эпитета «трудный» – того, что соседствует со словом «подросток». Я наблюдал редко возникавшее в их мире равенство. Исчезла чванливость сильных перед слабыми, появилось обратное: сочувствие сильных слабым. Я слышал реплики: «Не трожь доску – она тяжелая. Без тебя притащим. Давай лучше гвозди неси». Те сильные, что готовы безжалостно заездить слабых в какой-нибудь игре вроде «чехарды» или «козла». Что-то случилось в этом далеко не гуманном мире – он посветлел, зазвенел благородным чистым звоном.

Но «трудные» все-таки были. Потом, когда начались тренировки на нашем доморощенном (порою за этим словом скрывается прекрасный смысл) мини-поле, ко мне приводили их часто. Их называли «трудными». Так, вероятно, и было – я в это верил. И каждый раз убеждался в одном: «трудные», но не порочные! Я сам тысячи раз видел отвратные маски, заполнявшие подворотни. Но владельцы, почти все – за редким исключением – оставляли их (маски) за порогом спортивной площадки. И вырастали из них очень быстро – так, что напялить снова не было ни возможности, ни желания. Опросите тренеров детского спорта. Большинство из них скажет: я не очень хорошо понимаю слова: «трудный ребенок».