Дэвид Бекхэм - Моя команда

Даже после того как я увидел, что бразильцы без проблем расправились с Германией в финале, мысль о том, что нас выбил из борьбы будущий чемпион мира и безусловно лучшая команда на турнире, не давала ни малейшего утешения. Думается, в тот день мы упустили реальный шанс победить в чемпионате мира. И такого же мнения придерживаются все остальные футболисты сборной Англии. При всем уважении к команде Бразилии нужно констатировать, что мы не столько проиграли встречу с ней, сколько отдали ее, и это чувство было ужасным. Мы покидали поле и турнир полностью раздавленными. Опустошенный Дэйв Симэн стоял в центральном круге и казался самым одиноким человеком в мире, невзирая на тот факт, что его окружали другие игроки английской команды. Я тоже подошел к нашему голкиперу и положил ему руку на плечо, а потом, наклонив его голову к себе, сказал ему на ухо:

— Не думай об этом, Дэйв, и не беспокойся. Ты провел невероятный турнир. Ты выручал нас во многих играх и этим позволил команде добраться так далеко. У тебя не было никаких шансов, этот гол — чистейший фукс. Забудь о нем. Не позволяй людям видеть тебя таким.

Дэйв ничего не ответил. Я хорошо помнил, в чем нуждался сам, — тогда, в раздевалке в Сент-Этьенне. И помнил Тони Адамса, который пришел мне на помощь. Здесь и теперь я не мог залезть в голову Дэйва, чтобы в такой трудный для него момент выбить оттуда вредные мысли, но я прошел через подобные чувства и знал, в чем он сейчас нуждается и что должен получить от товарища по команде:

— Давай-ка, Дэйв, надо пройти круг по стадиону, немного успокоиться и пообщаться с английскими болельщиками.

А болельщики показали себя замечательно. Мы знали, что они разочарованы ничуть не меньше нас, но все равно зрители поднялись со своих мест в ожидании нас и приветствовали аплодисментами, когда мы проходили перед ними. Никакой горечи, никаких угроз нам или кому бы то ни было; наши приверженцы до конца оставались с нами. И так было на протяжении всего турнира — наши болельщики зарекомендовали себя лучшими в Японии. Разве что бразильцы не уступали им и действовали в том же духе — их болельщики хлопали нам столь же энергично, как и собственной команде. Они праздновали успех сборной Бразилии и ее выход в следующий этап, но одновременно проявили уважение к английским игрокам, и я просто восхищался ими.

Когда мы вернулись в раздевалку и сели, где попало, кругом было очень тихо — игроки погрузились в собственные мысли. Не только о той встрече, которую мы только что завершили. В эти первые минуты после поражения каждый мог мысленно увидеть все те десять месяцев футбола высокой пробы, который целиком захватил каждого из ребят. А сейчас мы чувствовали себя так, будто из нас вытекла жизнь и ничего внутри не осталось. Свен оказался единственным, кто нарушил молчание:

— Я испытываю большую гордость за всех вас. Не только в связи с тем, что вы сделали за прошедшие три недели, но в первую очередь в связи с тем, что вам пришлось сделать, чтобы попасть на чемпионат мира.

Сегодня мы очень разочарованы. Мы считали, что могли бы пройти на этом турнире еще дальше. Я тоже убежден, что могли бы. Но это футбол, это игра. Вы хорошо играете, и должны об этом знать.

Я отключился, замкнувшись в себе. То же самое происходило со всеми в раздевалке. Нельзя было добавить ничего к тому, о чем только что сказал Свен. Казалось, нам потребовалась целая вечность — и самое настоящее физическое усилие — просто для того, чтобы подняться со скамеек и добраться до душа, а затем переодеться. У нас ушла уйма времени, чтобы буквально за шиворот вытащить самих себя со стадиона. Наш автобус выезжал сразу же вслед за бразильцами. Роналдиньо находился сзади и что было сил колотил в барабаны для самбы — он был счастлив. И я не удивился — это же его гол привел команду в полуфинал. Моя же голова в этот момент раскалывалась от всевозможных «а что, если». Я поговорил с Викторией по мобильному телефону:

— Дэвид, просто ужасно, что это произошло, но мы любим тебя. Я знаю, как ты подавлен. Но мы здесь ждем тебя. Мы будем счастливы, когда ты вернешься, Бруклин и я.

Виктория была права. Она знала, как мне хотелось попасть в финал. И она ждала этого — для меня и для сборной Англии. Но теперь мы должны были принять ситуацию такой, какая она есть. Моя жена была на седьмом месяце беременности. Она скучала без меня. Мой сын скучал без меня. И я скучал без них обоих. Я бы предпочел остаться в Японии и играть дальше, но мысль о возвращении в Англию, к своей семье была единственной вещью, которая воодушевляла меня по дороге в гостиницу. Мы сказали друг другу «до свидания». Я обещал, что на следующий день увижусь с ними.

Когда мы вернулись в отель, предоставленный сборной команде Англии, множество японцев по-прежнему ожидали нас, чтобы еще раз поприветствовать. Они относились к нам ничуть не хуже наших собственных болельщиков. В отеле собрались близкие и друзья. Они стояли по обеим сторонам лестницы, и, когда игроки поднимались по ступенькам, их встречали аплодисментами. Мама и папа тоже были там. «Только не начните здесь плакать».

Я обнял своих родителей и кивнул остальным. Говорить я не мог ни с кем. Да и что тут можно было сказать? Я просто прошел прямо через холл мимо дежурного в свой номер — тихий и совершенно безжизненный, если не считать низкого жужжания кондиционера. Я закрыл дверь на ключ, хотя день едва перевалил за полдень. А затем просто рухнул на кровать, словно старик — разбитый, разочарованный и бесконечно усталый. Я ожидал столь многого для себя и для Англии. Мы хорошо подготовились, и все вроде бы шло хорошо, но, тем не менее, мы упустили свой шанс — возможно, самый лучший, который когда-либо представится любому из нас. И не в том дело, что я должен был сесть там и начать разбираться, почему так получилось. Да сейчас никакие «почему» не имели значения. Единственное, что действительно имело значение, — это одна простая истина. Даже в тот момент, спустя несколько часов после окончания последней для нас игры, я все еще не мог в полной мере воспринять это как свершившийся факт. Напряженность в воздухе гостиничного номера буквально давила мои барабанные перепонки. Меня, всех нас теперь ждала впереди только пустота. Здесь предстояли полуфиналы и финал — но уже после того, как мы окажемся дома. Мы посмотрим их по телевизору, не отличаясь в этом от остального населения планеты. Но в реальности все это от нас ускользнуло. Для нас чемпионат мира был закончен. Англия вылетела.

Я ожидал этого события всего 27 лет. Было 1 сентября 2002 года, 9.30 утра, и в этот момент родился наш второй сын, Ромео, — младший братик для Бруклина. Их папа еще хорошо помнил, как он мечтал о младшем братишке, когда рос с двумя сестрами. Следовало бы спросить на сей счет кого-то более осведомленного, нежели я, почему мне всегда хотелось иметь в доме для компании еще одного мальчика. Должно быть, дело тут посложнее, чем одна только потребность в ком-нибудь, пусть даже небольшого росточка, кого можно было бы поставить на ворота в садике за домом. И не стоит думать, будто я не любил Линн и Джоан. Доподлинно мне известно единственное: когда нам сказали, что наш будущий ребенок — мальчик, я был в восторге за Бруклина и, кроме того, доволен за того маленького парнишку, которым продолжал оставаться сам. Если быть честным, меня даже немного удивило то, насколько сильными оказались эти чувства. После того как родился Бруклин и мы начали говорить о том, что нужно завести побольше детей, Виктория, да и я ожидали, что следующей у нас будет дочь. А когда Виктория забеременела снова, именно на это рассчитывал и Бруклин.