Владимир Дворцов - Форвард № 17: Повесть о Валерии Харламове.

Он хотел спросить жену, как она себя чувствует, но почему-то не мог пошевельнуть губами.

В госпитале диагноз. поставили довольно быстро: перелом ноги, двухлодыжечный сложный оскольчатый перелом.

Он лежал с ногой, закованной в гипс, смотрел в белый больничный потолок и изо всех сил гнал от себя мысли о будущем. Но чем яростнее он гнал их, тем упорнее они осаждали его. Врачи лишь вздыхали и качали головами. Конечно, кости срастутся, он будет ходить, может быть даже не особенно хромая, но хоккей…

Будет ходить. Сказать хоккеисту, что он будет ходить, – то же самое, что сказать пианисту: вы сможете держать в руке ложку. Ноги хоккеиста – тончайший и вместе с тем мощнейший инструмент. Именно они позволяют игроку мчаться по льду, мгновенно набирать скорость, менять направление, резко тормозить! Именно они помогают удержаться, когда его толкают, оттирают от шайбы. Для этого мышцы должны выполнять в ничтожную долю секунды целую гамму команд, а кости выдерживать космические перегрузки. Будете ходить…

По натуре своей Валерий был оптимистом, депрессии были ему чужды. После первого шока он начал постепенно приходить в себя. Вначале, когда нога его была недвижима и сама мысль об игре казалась такой же странной, как, скажем, мысль о полете при помощи взмаха рук, он говорил себе: «Что ж, это не катастрофа. Ты уже поиграл немало, кое-чего достиг, не мальчик, будешь тренировать».

Но вскоре понял, что это были только слова, самозакли,нания. Он еще не смирился с вынужденной остановкой, он еще хотел играть. Долгие годы хоккейной жизни, когда каждая клеточка, каждая мышца привыкли к напряженному физическому труду тренировок и бурной разрядке накопленной энергии во время игры, не давали ему даже возможности представить себе другое существование.

Врачи, рассматривая в пятый, десятый раз рентгеновские снимки ноги Харламова, каждый раз пожимали плечами. Кто знает, а вдруг это случай, который противоречит учебникам? Конечно, немалую роль сыграло и то, что всем им очень хотелось, чтобы их пациент сотворил чудо. Не надо ведь было быть особенным знатоком хоккея, чтобы знать, что такое для него Валерий Харламов.

И вот пришел день, когда они сказали своему пациенту:

– Все зависит от вас. Шансов вернуться на лед немного, но они есть. Вам предстоит нелегкий путь.

Валерий только усмехнулся: нелегкий путь. Можно подумать, что до катастрофы он шел легким путем. Можно подумать, что бесконечные тренировки, когда кажется: все, больше не могу, были легки. Приходилось ведь все время насиловать не только уставшие мышцы, но и сознание. А сознание шептало, настаивало, соблазняло: ну сколько же можно горбатиться? Хватит, отбарабанил свое, можно и срезать угол. И нужно было усилием воли свертывать шею этим соблазнам, и снова и снова идти путем трудным и не смотреть на тот, что полегче.

Пришел момент, когда ему разрешили подняться, потом дали костыли. Поразительно, как быстро слабеют мышцы, лишенные привычной нагрузки. Он сидел на кровати и смотрел на ноги. Даже на глаз было заметно, как уменьшились в объеме мышцы, какими мягкими они стали. Он уперся костылями о пол и медленно встал. Он напряжения немножко кружилась голова, и все вокруг плыло, покачивалось, как на волнах.

На секунду мелькнула мысль: не зря врачи сомневались, не смогу. К черту. Но тут же привычно подавил ее. Чему-чему, а этому спорт его научил. Большой спорт – это ведь в первую очередь постоянное преодоление себя, жизнь «через не могу». Да и стыдно стало. Вспоминался Алексей Маресьев и Владислав Титов, чью книгу «Всем смертям назло» он прочел еще до катастрофы. Им-то в тысячи раз тяжелее было, даже сравнивать нельзя.

Он встряхнул головой и сделал первый шаг. Первый шаг за долгие дни и недели глядения в больничный потолок и борьбы с сомнениями. Потом второй.

Через неделю он проковылял сотню метров до скверика и обратно. Это уже была победа. Если сегодня коекак прополз сто метров, значит, завтра можно одолеть сто двадцать. Потом – сто пятьдесят. А там Можно будет все меньше и меньше опираться на костыли, постепенно перенося тяжесть тела на дрожащие от слабости ноги. Это, как говорится, дело техники. Техники и воли.

В конце концов нечто похожее приходилось испытывать каждый год после такого короткого летнего отдыха. Казалось бы, играешь уже столько лет, привык к нагрузкам, ан нет. Возвращаешься после отпуска – а ведь и в это время следишь за весом и стараешься не потерять форму, – и так трудны эти первые втягивающие тренировки! И ничего, терпишь. Потому что знаешь: иначе нельзя.

Валерий ходил все больше и больше, и врачи постепенно переставали качать головами, начали улыбаться.

Но врачи врачами, упорство упорством, а колоссальную помощь оказали ему друзья. Не только ходили подкармливать вкусненьким в госпиталь, подбадривали, но Михайлов и Петров имели с ним серьезный разговор.

– Сборная собирается ехать за океан в сентябре, на Кубок Канады, – сказал Михайлов.

– Знаю, – сказал Харламов. – На этот раз без меня. У меня пока что другой курс-на ноги встать как следует.

– Знаем, – усмехнулся Петров. – Поэтому-то и решили тебе сказать, что без тебя не поедем.

– Спасибо, ребятки, но…

– Без всяких «но». Ты не можешь ехать, и мы не поедем, – сказал Михайлов. – Все-таки мы тройка, а не двойка…

Хоккеисты обычно не склонны к сентиментальности. Но в этот момент Валерий Харламов почувствовал, что глаза предательски увлажнились. И не потому, что нервы у него после катастрофы были уже не те, что раньше. Просто почувствовал он такой прилив теплой благодарности к друзьям, что и сказать ничего не мог. Пробормотал что-то нечленораздельное.

О, это был знак высшей привязанности! Это был неслыханный по щедрости подарок. И неважно, что не нужен он был Валерию. От всей души радовался бы он за Володю и Бориса, если бы они поехали на Кубок Канады. Душой был бы с ними. Но, наверное, самые драгоценные подарки – это не те, которые нужнее всего, а те, что преподносятся от чистого сердца.

После этого Валерий почувствовал такой прилив сил, что вот-вот взлетит. И тренироваться стал с утроенной энергией. А сборная, которую назвали тогда «экспериментальной», отправилась на Кубок Канады без первой тройки.

Впервые в жизни Валерий следил за играми товарищей на канадском льду по телевизору. И было это довольно утомительным занятием. Шоферы знают это ощущение, когда сидят рядом с водителем: сколько не тверди себе, что ты – пассажир, ноги непроизвольно выжимают сцепление и притормаживают. Так и он. Кажется, сиди себе в кресле и смотри на экран. Не получается: душа там, на льду, с ребятами, и мышцы подергиваются от непроизвольного мысленного рывка – ведь можно выскочить сейчас один на один с вратарем.