Владимир Дворцов - Форвард № 17: Повесть о Валерии Харламове.

Когда началась война, пришлось испанским ребятам поколесить по стране: Херсон, станица Курганная в Краснодарском крае, Саратов. Здесь Бегоня в тяжелейшем для ее второй родины 1942 году в 17 лет пошла работать на завод, до войны производивший мирные комбайны, а в грозную пору переключившийся на изготовление авиационной техники.

Испанцы тяжело переносили морозы в городе на Волге, и через год их перевели в Тбилиси на авиазавод имени Георгия Димитрова, а в конце войны в Москву, где девушка поступила работать на завод «Коммунар». На этот же завод пришел трудиться с другого предприятия и Борис Харламов, вставший к станку в 1941 году, когда ему исполнилось лишь четырнадцать лет.

Так получилось, что встретились молодой слесарь-сборщик Борис Харламов и токарь-револьверщица Бегоня Орибе-Абат. Борис знал десяток-другой испанских фраз, которые он выучил, общаясь с испанскими ребятами. Неподалеку от их домика на Соломенной сторожке находился один из домов для испанских детей (дети росли, и позже детские дома переименовали в дома испанской молодежи), и обитатели его частенько приходили смотреть, как Борис гоняет голубей.

Выражение «гоняет голубей» получило почему-то иронический смысл, его связывают с бездельем и ленью. А зря, эта древняя увлекательная забава вовсе не требует в качестве непременного условия безделье. Борис Харламов работал на заводе, работал хорошо, и свободные минуты проводил на голубятне, которую построил своими руками и содержал в идеальном порядке.

Тот, кто не гонял сам голубей, не может понять восторга, когда высоко в небо стремительно уходят твои сизари, дутыши, почтари. И ты стоишь на крыше голубятни и машешь шестом, словно сам вот-вот оторвешься от земли и взлетишь вслед за своими красавцами. (Любопытно, что многие «звезды» спорта заядлые голубятники – Константин Бесков, Вениамин Александров, Йозеф Черны.)

Смуглые ребятишки часами смотрели, как голуби возвращаются домой, как нежно оглаживает их перышки владелец голубятни.

– Ну что, испанцы, погоняем вместе? – приглашал обычно Борис.

– Грацияс, грацияс,- улыбались гости. – Спасибо. Однажды младший брат Валерий пошутил: когда испанские ребята с увлечением наблюдали за полетом голубиной стаи, он неожиданно загудел: «У-у-у!» Совсем как фашистский бомбардировщик. Шутка получилась скверная, гости попадали на землю, некоторые плакали…

Этого, конечно, братья Харламовы не ожидали. И больше никогда так не шутили.

Вскоре ребята подружились. Борис учил их таинствам голубиной потехи, а они его – испанскому.

«Уроки» их даром не пропали. Придя как-то в заводской клуб, что неподалеку от Белорусского вокзала, Борис увидел группку девушек. По их смуглым лицам, по иссиня-черным волосам он уже издали понял, что это испанки.

Спросите сегодня Бориса Сергеевича Харламова: верит ли он в любовь с первого взгляда? Он лишь усмехнется и пожмет плечами. И тем не менее невысокая, стройная девушка, стоявшая чуть в стороне от подружек, сразу привлекла его внимание.

Послышались томные звуки танго. Заигранная пластинка громко шипела в мощном динамике, но сквозь щелчки пробивался голос: «Утомленное солнце нежно с морем прощалось…»

– Буэнас ночес,- оказал Борис, подходя к девушке и улыбаясь.

Она несмело и благодарно улыбнулась в ответ, и через минуту их уже подхватил поток танцующих. Танцевали они не бог весть как, но Борис понял, что девушка эта не должна уйти из его жизни.

Они танцевали снова и снова. При каждом неловком движении он испуганно смотрел на нее, но она лишь улыбалась.

Они договорились о встрече. «Погуляли», как тогда говорили, несколько месяцев и поженились. В ожидании собственной комнаты молодожены остались жить: Борис на Соломенной сторожке, Бегоня – в заводском общежитии на Тверской-Ямской улице. Но они были молоды, полны оптимизма, любили друг друга и смотрели в будущее без страха.

Через год Бегоня родила сына. Схватки начались часа в четыре утра. Борис побежал к знакомому шоферу-испанцу, который отвез их в родильный дом неподалеку от метро «Сокол».

– Идите, идите, – сказала ему сестра в приемном покое, – когда ваша жена родит, сразу же сообщим. Не беспокойтесь, все будет в порядке, обеспечим вам богатыря.

Ему отдали одежду Бегони, и он отправился домой. Транспорт еще не ходил. Он шагал словно в тумане. В голове была какая-то круговерть: боль в глазах Бегони, вымученная улыбка, мысль – мальчик будет или девочка, наверное, мальчик. Почему наверное, он не знал. Вид, должно быть, при этих размышлениях был у него самый странный, потому что он вдруг услышал голос:

– Гражданин, ваши документы,

Борис встрепенулся и увидел перед собой молоденького милиционера, который сурово смотрел на него.

– Что? А, документы… сейчас, сейчас. – Борис полез было в карман, но сообразил вдруг, что в суете и спешке забыл надеть пиджак, и никаких документов у него с собой не было. Но только он начал объяснять милиционеру, что у него рожает жена, как тот под пальто заметил сверток с одеждой Бегони. Милиционер лишь кивнул – не подвела его интуиция.

В отделении Борис спокойно сидел и курил (тогда в моде была моршанская махорочка), ожидая, пока установят его личность, а заодно и… откроется метро. Он думал о том, каким будет сын, и ему совершенно безразлично было, где думать об этом.

– Простите, Борис Сергеевич, – сказал ему дежурный и улыбнулся. – Сами понимаете…

Он понимал, он все понимал. Вышел из отделения и все в том же счастливом тумане отправился на завод.

В обед позвонил в роддом, и дежурная сообщила, что Бегоня родила мальчика. Об имени думать не нужно было, заранее решили, если мальчик, то Валерий, в честь младшего брата Бориса Сергеевича.

В 1954 году супруги Харламовы получили комнату недалеко от станции метро «Аэропорт». Целых двадцать четыре метра! Три окна! Свой лицевой счет! Борис Сергеевич пошучивал с товарищами: «Повежливее, пожалуйста, как-никак с ответственным квартиросъемщиком общаетесь!»

Дети были устроены в ясли, потом пошли в детский сад – тоже свой, заводской. Позже они ездили в пионерлагерь «Коммунара» «Лесные поляны» близ Звенигорода. (Теперь там стоит бюст Валерия Харламова, переданный пионерам его родителями.) Пока ребятишки были маленькими, Бегоня и Борис Сергеевич работали в разные смены. Борис Сергеевич успевал на мотоцикле под вечер съездить за малышами, сдать их на руки маме или принять на свое попечение. Часто гостили внуки и на Соломенной сторожке, где с утра до вечера Валерка зимой гонял на коньках, а летом сражался в футбол.

Тут естественно было бы написать, что игры на свежем воздухе и дедовское спартанское воспитание закалили здоровье малыша. Игры на свежем воздухе имели место, более или менее спартанское воспитание было, но болел Валерка, к сожалению, много: и корь, и скарлатина, и простуды, и даже ревматизм сердца.