Анатолий Букреев - ВОСХОЖДЕНИЕ

В этом кратком предисловии авторы хотели бы выразить благодарность всем, кто помог нам в работе над книгой — прежде всего, участникам экспедиции «Горного безумия». Мы признательны и тем нашим помощникам, кто предпочел остаться неназванным.

Многие люди внесли свой вклад в освещение тех трагических событий и помогли нам рассказать о них в книге, которую вы сейчас держите в руках. В их числе Рейна Аттиас, Кевин Куней, Чарльз Рамсбург, Мишель Закхайм, Боб Пэлэс, Чарли Мейс, Перри Уильямсон, Гарри Нептун, Лаура Браун, Мишель ди Лоренцо, Тодд Скиннер, Джек Роббинс, Дэвид Шенк, Алекс Бирс, Элиот Робинсон, Флер Грин, Кристиан Беквис, Анна Крчик, доктор Роджер Миллер, Бетти Уальд, Сью Ферон и Грег Глейд.

Один из авторов, Вестон де Уолт, выражает особую признательность экс-президенту Американского альпинистского клуба (а ныне — главному редактору альпинистского ежегодника «Accidents in North America Mountaine-ering») Джеду Уильямсону за постоянную и активную поддержку нашей работы.

Большую помощь нам оказали переводчицы Наталья Лаговская и Барбара Постон, которые вместе с нами прошли весь путь от первой страницы книги до последней.

Огромный вклад внесла в создание нашей книги Терри Ле Мончек, которая выступала то в роли неутомимого журналиста, то в роли беспристрастного свидетеля. Без ее энтузиазма нам вряд ли удалось бы завершить свою работу.

Особую благодарность за веру в успех и проявленное терпение мы хотим выразить Кэтлин Андерсон.

Мы искренне признательны редактору издательства «Мартин Пресс» Георгу Витту, который помог нам преодолеть весь тернистый путь от написания книги до ее публикации.

Мы глубоко благодарны нашему общему другу Линде Уайли за ее гостеприимство, великодушие и рассудительность, которые не раз выручали нас в самых трудных ситуациях.

Через пять дней после трагических событий мая 1996 года девять участников экспедиции «Горного безумия» собрались в базовом лагере под Эверестом, чтобы вместе вспомнить о пережитом и поделиться своими мыслями. Все сказанное было записано на магнитофонную пленку. В процессе работы над книгой мы неоднократно обращались к этим записям, уточняя детали и цитируя слова участников. Анатолий Букреев, также участвовавший в «разборе восхождения», выражает благодарность всем своим собеседникам. Откровенность альпинистов, их стремление быть объективными делают данную запись одним из главных документальных свидетельств той трагедии. В нашей книге мы неоднократно цитируем слова участников; такие фрагменты выделены знаком *.

«Кладовыми снега» называли эти горы в древней Индии. Именно так переводится слово «Гималаи» с санскрита. В 1996-м году кладовые эти оказались переполненными — слишком много снега выпало накануне очередного альпинистского сезона.

Вечером 10-го мая 1996-го года жестокий ураган обрушился на Эверест. Вблизи вершины непогода затянулась на десять с лишним часов. Двадцать три человека оказались застигнутыми врасплох на южных склонах величественной горы. Сквозь снег и ветер, сбивавший с ног, пытались они вслепую прорваться к лагерю. Их единственной целью было выжить.

Из-за сильнейшей метели участники оказались запертыми в «зоне смерти», расположенной на более чем восьмикилометровой высоте, где недостаток кислорода и сильный холод быстро расправляются со всем живым.

Снег валил с такой силой, что невозможно было что-либо разглядеть уже на расстоянии вытянутой руки. Но люди все равно не сдавались. Иногда им удавалось воспользоваться перильными веревками, закрепленными на маршруте для большей безопасности. Кислород в баллонах закончился, и из-за наступившей гипоксии сознание альпинистов притупилось. Потерявшие всякую чувствительность руки и ноги едва сгибались. Даже если участникам повезет, и они дойдут до лагеря — кто знает, что их ждет? Очень может быть, что они станут инвалидами. Казалось, что в темноте, под завывание ветра, люди вели негласный торг со смертью. «Тебе нужны мои пальцы? Забери их, только оставь мне жизнь».

Внизу, в том самом лагере, куда они так стремились, русский гид спешил выйти к ним на помощь. То угрожая, то умоляя, он обходил все палатки одну за другой, пытаясь найти хоть кого-нибудь, кто вышел бы вместе с ним наверх, на помощь к попавшим в беду.

В итоге Анатолий Николаевич Букреев принял решение, которое многие потом назовут самоубийственным. Он решил отправиться наверх в одиночку. Пойти навстречу бешено хлеставшему по лицу снежному крошеву, навстречу ураганному ветру. Чтобы получить представления о реве урагана, по словам одного из участников, нужно представить себе, что «над вами вагон за вагоном проносится товарный поезд». Тем не менее, Букреев вышел на спасение погибающих, и то, что произошло потом, американский альпинист и писатель Гален Ровелл впоследствии назвал «одной из наиболее выдающихся спасательных операций».

Через две недели после драматических событий на Эвересте Букреев вылетел из Катманду в Денвер (штат Колорадо), затем, встретившись с друзьями, он отправился в Санта Фе (штат Нью-Мексико). Там он, наконец, смог отдохнуть после всего, что ему довелось пережить. Вскоре после его приезда состоялась наша первая встреча. Дело в том, что за несколько месяцев до этого я по просьбе нашего общего друга приобрел для Анатолия фотоаппарат и переслал его в базовый лагерь под Эверестом. 28-го мая 1996-го года мы в первый раз увиделись друг с другом.

Я видел фотографии Анатолия, сделанные до трагедии на Эвересте. Худощавый, подтянутый, с доверчивой улыбкой — таким я себе его представлял. Когда я вошел в дом, он медленно поднялся с кресла, чтобы поприветствовать меня. Я увидел усталые ввалившиеся глаза, почерневшие губы и кончик носа (следы обморожений) и взгляд, отстраненный от всего окружающего. Казалось, я видел перед собой лишь его телесную оболочку, а дух находился в другом, недоступном для меня месте.

Его вид напомнил мне что-то до боли знакомое... Да, это было во время войны в Мозамбике. Такое же отсутствующее выражение было у русского солдата 1, сидевшего на броне БТР с автоматом Калашникова в руках. Легким движением затвора он предотвратил мою попытку сфотографировать его. Это был не самый приятный момент в моей жизни: меня встревожила тогда даже не та естественность, с которой он обращался с оружием, а полная отрешенность на его лице.

Мы постепенно разговорились. Мои попытки вспомнить русский язык, который я изучал в институте, оказались безуспешными, и поэтому Толя перешел на английский. Он говорил спокойно и вполне ясно, хотя и избегал сложных грамматических конструкций. Тема было все та же •— • Эверест. Анатолию хотелось разобраться, что же произошло тогда на горе.