Владимир Козлов - Фанаты. Прошлое и настоящее российского околофутбола

Иван Катанаев, «Спартак» (Москва):

Я не знаю, кто первым начал диалог, но просто в определенный момент все поняли, что так уже продолжаться не может. Любой приход фанатской основы на футбол неизбежно приводил к драке с милицией. Может быть, крупной, может, не очень, но драки были. Милиция тоже осознала, что с позиции силы этот вопрос не решить, везде надо договариваться. Ну и пошли на переговоры, пошли на уступки друг другу. Милиция убрала ОМОН с трибун – ОМОНу было запрещено появляться на секторе, только в крайнем случае. Милиции стали по-другому давать установку на игру: не провоцировать, не поддаваться на провокации.

Валерий «Сабонис», «Зенит» (Санкт-Петербург):

У нас был контакт с клубом, и мы пытались добиться, чтобы клуб начал диалог с ГУВД, чтобы избежать [крупных столкновений между фанатами и милицией]. Мы понимали, что здесь есть и провокация со стороны фанатов, когда на трибунах начинаются беспорядки, и провокация со стороны милиции. Потому что мент имеет власть, ему за это ничего не будет, он может безнаказанно вести себя, как быдло, и он этим пользуется. Я не говорю, что все сотрудники такие, но достаточно одного, чтобы проскользнула искорка, которая разожгла бы этот огонь.

Иван Катанаев, «Спартак» (Москва):

Года с две тысячи третьего у нас на трибуне не было ни одной серьезной драки с милицией. Были непонимание, конфликты, но ничего серьезного не было. И посещаемость российского чемпионата начала расти, причем расти нормально. Если в две тысячи втором-третьем годах средняя посещаемость матча по Москве была около десяти тысяч, то сейчас она уже приближается к двадцати тысячам. За три-четыре года рост практически в два раза. В том числе и из-за того, что люди перестали бояться ходить на футбол.

Года с две тысячи четвертого к диалогу начали активно подключать фанатов – приглашать на совещания милицейские. Конечно, нас там слушали, но вопрос – слышали ли? Свою позицию мы высказывали, все менялось постепенно, но какие-то точки соприкосновения находились.

Валерий «Сабонис», «Зенит» (Санкт-Петербург):

Мы встречались с руководством ГУВД, первые шаги были очень тяжелые, потому что у них было представление, что фанаты – это маргинальные элементы, которые сами провоцируют, которые ходят на футбол специально, чтобы похулиганить. Потом они начали понимать, что общаются с нормальными людьми, адекватными. Плюс помощь руководства клуба – Мутко (в то время – президент «Зенита», сейчас – президент Российского футбольного союза. – В.К. ) лично этим занимался: урегулированием конфликта.

Нельзя сказать, что на сегодня все идеально. В некоторых провинциальных городах диалог фанатов с милицией еще только начинается. Но тенденции уже другие.

Андрей Малосолов, ЦСКА:

Во всех городах по-разному. В Ростове шизофреническая милиция, в Краснодаре она тупая. Но в большинстве городов, если у руководящих сотрудников есть голова на плечах, они трансформируют свое сознание. Во-первых, наконец появились гостевые секторы, окруженные решетками, – даже в дружественных городах. Самый главный источник конфликтов в провинции – это то, что их не было.

Иван Катанаев, «Спартак» (Москва):

Сейчас с милицией контакт более чем нормальный: рабочие отношения. По любому вопросу – есть соответствующий отдел, который занимается фанатами, – насчет проноса атрибутики, баннеров, флагов я легко звоню соответствующим людям, и вопрос решается.

Один из немногих до сих пор остающихся конфликтными моментов между фанатами и милицией – пронос пиротехники на трибуну. Но и здесь, как выяснилось, существуют возможности для компромиссов.

Иван Катанаев, «Спартак» (Москва):

Пиротехника строго запрещена по всей России. Нам разрешили пару раз в Ярославле на выезде, но в обмен на это мы поддерживали порядок своими силами. У нас там раньше три года подряд были крупные драки с милицией, а последние два года ничего такого не было за счет того, что мы перед строем милиции ставили свой строй фанатов, который конкретно следил за провокациями и поддерживал порядок. В обмен на это милиция закрывала глаза на то, что мы проносили пару сотен файеров и дымовых шашек.

Валерий «Сабонис», «Зенит» (Санкт-Петербург):

По положению о чемпионате жечь файеры запрещено, но негласные договоренности есть, и на некоторых матчах жечь файеры разрешают. В две тысячи втором году или в начале две тысячи третьего нам в порядке эксперимента разрешили организованное файер-шоу: мы слово «Питер» ста файерами на двух секторах выложили. Условие было такое: если хоть один файер улетит вниз, на беговую дорожку, то забудьте навсегда о файерах. Шоу прошло, ни один файер не вылетел, и мы этим доказали, что с нами можно общаться и вести беседу, как с серьезными людьми.

В настоящее время правоохранительные органы и фанатские движения стараются поддерживать конструктивное сотрудничество друг с другом, но, когда речь заходит о футбольном хулиганстве, цели двух сторон противоположны. Милиция обязана поддерживать порядок и пресекать массовые драки, хулиганские же группировки не намерены отказываться от практики выяснения отношений с оппонентами на кулаках. Иногда правоохранители действуют оперативно, заранее узнают о планируемых драках и в результате приезжают, и разгоняют участников.

Но при этом крайне редко разборки между футбольными хулиганами становятся объектом серьезного милицейского расследования. Один из подобных случаев был в 2004 году. Началось все с отъезда динамовских фанатов на матч в Питер от станции метро «Коломенская». Тогда одна из группировок «Спартака» вычислила и «накрыла» – внезапно атаковала – не ожидавших этого «динамиков».

Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):

И с превосходством [ «спартаковцев»] все это закончилось. Последствий не было, потому что не было пострадавших – только несколько побитых стекол в автобусах. Но, когда «Спартак» ехал с игры из Самары, «динамовцы» собрались, чтобы дать ответ, и это закончилось «пересечением» – дракой – у метро «Проспект Мира». Вот там уже были пострадавшие и был парень – «спартаковец», – который попал в тяжелом состоянии в реанимацию, лежал в коме. Было возбуждено уголовное дело по «тяжкой» статье – нанесение тяжких телесных повреждений или вроде того. Слава богу, что парень остался жив, хотя вроде бы какую-то степень инвалидности получил, поэтому все это дело спустили на тормозах. Суда не было. Но это была реальная ситуация, когда людей могли «закрыть».

Тогда сработала и фанатская солидарность: ни родственники потерпевшего, ни сам потерпевший претензий ни к кому не предъявляли. Потерпевший не признавал предъявленных ему якобы участников нападения на него. В результате следствие хоть и хотело довести дело до обвинения, но сделать это не удалось. Получилось, что единственным доказательством была камера слежения «Макдоналдса», но качество записи было плохим, и опознать по ней кого-либо было трудно.