Леонид Горянов - Колумбы московского футбола

Пример Ивана, его вдохновение, любовь к спорту заразили остальных братьев. Особенно увлекся футболом Петр, второй по старшинству. Учился он без интереса, все больше тянулся к ремеслу, а особенно охотно гонял мяч. Сначала тряпичный – здесь же, на узеньких булыжных мостовых Пресни, в полутемных, зловонных двориках. Потом отыскали пустырь, и там закипели настоящие спортивные баталии.

Петр не пропускал ни одной игры команд, в которых участвовал старший брат. Носил ему чемодан, стоял рядом с игроками, которых другие ребята считали за счастье хотя бы увидеть. Все шире раздвигались горизонты его футбольной жизни. Часто, урвав свободные часы, шлепал он босиком со своими сверстниками вдоль Москвы-реки до Новодевичьего монастыря – там, в низинке, у Лужников, было облюбовано московской ребятней место, где проходили игры: пресненские мальчишки встречались с ребятами из Замоскворечья и других районов города. И Петр все чаще и чаще включался в составы команд по большинству голосов на ребячьем совете, где во внимание принимался один-единственный довод – умение играть.

Однажды он пришел домой радостно-возбужденный, счастливый и громогласно объявил всем:

– Сегодня меня приняли в детскую команду при обществе физического воспитания.

– Ишь ты,- искренне обрадовался Иван.- А на какое место тебя определили?

– Конечно, на левый край.

– Это почему же «конечно»?

– Ты на левом когда-то был. И я на левом.

– Эстафета, значит,- подвел итог отец.- Ну вот, еще одним футболистом пополнилась семья Артемьевых. Что ж, это хорошо.

Через несколько дней Ивана призвали в армию, и вскоре он в форме брата милосердия уже был на одном из участков русско-германского фронта. Московский мастеровой, человек с Пресни, он сразу привлек к себе внимание подпольной большевистской организации, вместе с ней готовил в полку бунт, был арестован и ждал военно-полевого суда, когда пришла радостная, захватывающая дух весть: в Петрограде большевики под руководством Ленина свергли Временное правительство.

Товарищи по оружию освободили арестованных. Устроили митинг. И Артемьев поднялся на трибуну:

– Мой дед, простой рязанский крестьянин, всю жизнь мечтал дать детям и внукам хорошую жизнь, да так этого и не Дождался. Но мы увидим. И наши дети увидят! Потому что сам Ленин будет теперь заботиться о нас.

Москва, в которую вернулся живым и невредимым демобилизованный солдат Иван Артемьев, казалась какой-то непонятной, почти незнакомой. От вокзала до дому пришлось добираться пешком: не ходили трамваи. По утрам у магазинов и булочных выстраивались длинные очереди. Деньги падали в цене – человек, имевший в кармане несколько миллионов, был, по существу, нищим. Не хватало сырья для заводов и фабрик. Молчала знаменитая «Прохоровка», без которой не мыслила себя Красная Пресня. Во всем городе невозможно было достать товара, чтобы пошить хотя бы пару сапог.

Враги нашептывали: никогда большевикам не подняться. Но новая Москва уже давала им свой ответ. Народ кровью и потом, боем и трудом отстаивал Советскую власть.

В те незабываемые дни семья Артемьевых без колебаний определила свой жизненный путь. В один из дней осени 1918 года пришел в дом радостный Петр:

– У нас на Пресне Ленинский комсомол организовали. Я записался.

– Молодец,- похвалил его отец.

– Завидую, Петька,- поддержал Иван.

– Чего завидовать, иди и тоже запишись.

– Староват я для комсомола. А то бы записался непременно.

Но через несколько дней и Иван похвастался отцу и братьям: стал инструктором Всевобуча – первым инструктором на Красной Пресне. Физическая закалка, полученная на футбольных и хоккейных полях, искусство лыжника – все пригодилось для обучения молодых воинов, для пропаганды спорта среди населения.

Все больше и больше рос авторитет Артемьевых на Красной Пресне. К осени девятнадцатого года Петр, бывший до этого «комиссаром» (так его называли товарищи) по учету, распределению и трудоустройству безработных, стал сначала инструктором, а затем заведующим военно-спортивным отделом Краснопресненского райкома комсомола. Когда он принес домой свое новенькое удостоверение, заверенное тремя печатями, отец, не очень-то баловавший детей лаской, обнял его:

– Так, гляди, я еще доживу до той поры, когда вы у меня, дети сапожника, дипломатами станете, за границу представлять нашу страну поедете…

Не удалось ему, однако, увидеть будущее, которое ждало его детей. Судьба распорядилась по-своему, случилось большое несчастье. Однажды с шестилетней дочкой Тимофей Артемьевич поехал в деревню, на родину, старикам подсобить, да заодно милым с детства местам поклониться. Добрался до села вечером, а с утра пошел по соседям, по знакомым – таков уж был обычай, не отступать же от него. У одних задержался, разговорились. Вдруг слышит шум, рыданья баб, крики:

– Артемьевы горят!…

Неизвестно по какой причине вспыхнул отчий дом. Тимофей Артемьевич подбежал к избе, когда обгоревшие балки вот-вот готовы были рухнуть. Кто-то попытался его схватить, но он, ни секунды не раздумывая, бросился в объятое пламенем, окутанное дымом помещение, где спала любимая дочурка. Хотел, надеялся спасти ее, а получилось, что погиб и сам. Так семья Артемьевых лишилась кормильца. Забота о тех, кто остался, было их четырнадцать ртов, легла на плечи Ивана.

Но ничто не могло уже отлучить эту семью от футбола. Он был частью их жизни. Он был теперь в каждом из Артемьевых.

Если бы кто-нибудь захотел написать статью о великой живучести спорта, ему следовало бы обратиться за примерами в далекие двадцатые годы. Да, жизнь была сложна. Да, не двигались, замерли без энергии трамваи, но команды продолжали встречаться друг с другом, иногда пересекая ради этих встреч всю Москву «от угла до угла».

– Девяносто минут игры и шесть часов ходьбы,- охарактеризовал мне то далекое время один из ветеранов футбола.

Исколесили Москву вдоль и поперек и краснопресненские футболисты. Они всегда шли в гости: своего поля не было.

Однажды братья Артемьевы, вернувшись после очередного матча, сидели у себя дома, и сама собой возникла беседа, которая уже не раз начиналась между игроками во время их продолжительных путешествий.

– Слышь, Петь, надо бы нам в конце концов свою площадку соорудить,- сказал Иван.- Знаешь, как бы это оживило физкультурную жизнь на Пресне!

– Знаю. Да как это сделать? Видишь: того не хватает, этого нет…

– Ты вот что, комсомольский вожак, давай перед трудностями не пасуй. Если ждать идеальных условий, мы и через десять лет ничего иметь не будем. Завтра я приду к тебе в райком.

И в самом деле пожаловал Иван прямо к секретарю. А через некоторое время вызвали в кабинет и Петра.