Арнольд Эпштейн - Футбол на линии огня

Нет, та система исключала даже саму возможность появления неугодных или просто неудобных ей людей.

Хотя мне, надо признаться, дозволялось побольше, чем многим другим. Своей игрой я заслужил право кое на какую независимость.

…Однажды, на третий или четвертый месяц моего пребывания в «Кяпазе», меня пригласили на свадьбу. Гостей собралось, наверное, не меньше тысячи человек. Но тамада, перечисляя самых дорогих и почетных гостей, одним из первых назвал меня, человека, которого к тому времени действительно знал весь город. В общем-то, я не люблю такие шумные застолья и всегда стараюсь отсидеться где-нибудь сбоку. Но на сей раз пришлось быть все время в центре внимания. Честное слово, от очень многих предложений выпить я отказался. Но — не от всех. И кто-то из гостей тут же позвонил Мамедову: знаете, Джумшут Мавсимович, а Мельников-то чуть ли не под столом валяется. Тот, как всегда в подобных ситуациях, собрал всю свою свиту — зав. секторами, инструкторов — и помчался на базу команды реагировать на «сигнал». Дожидаться, когда очередной нарушитель режима, на этот раз Мельников, вернется домой. Я об этом, понятное дело, ничего не знал, приехал часа через два и от такой встречи, конечно, немного растерялся. Ничего себе ситуация, а? Поддавший футболист и чуть ли не бюро горкома на выезде… Да только я все равно не стал ни заискивать, ни оправдываться. А просто взял себя в руки и сказал всего две фразы: «Извините, но я устал и иду спать. К игре буду в порядке». И, не оборачиваясь, ушел. Те просто обалдели, с ними никогда в таком тоне не разговаривали… Но к игре я действительно подготовился как надо. Потом Мамедов подошел ко мне и пожал руку: «Ты поступил как настоящий мужчина, сдержал слово. Молодец! Пусть все останется между нами…»

А какое могло быть «между нами», когда оба эти разговора проходили в присутствии минимум десятка свидетелей? Да назавтра весь город был в курсе… Но, как бы то ни было, а с тех пор на мою свободу никто не покушался.

Только не думайте, что я злоупотреблял этим. Например, 25 октября 1986 года у «Кяпаза» был стартовый матч переходного турнира с «Красной Пресней». А 21 у меня — день рождения. Я домой летал, в Минск. Собрались друзья, мы славно посидели, но так я ни глотка и не выпил…

Я вообще не стремлюсь поступать определенным образом только потому, что «так принято». Как считаю нужным, так и живу. Не сочтите бахвальством, но убедить меня гораздо проще, чем заставить. Мне кажется, что даже Эдуард Васильевич Малофеев уважал меня за эту черту. Сильные люди — а я считаю своего главного в жизни тренера именно таким человеком — может, и не очень любят непослушных, но послушных просто презирают.

Думаю, и Мамедова чем-то «грела» моя непокорность. Мол, как это так — все пасуют, заискивают, а этот держится прямо как с равным. То ли признавал за мной право голоса, то ли просто прощал, а может, такая «демократичность» даже и поднимала его в собственных глазах. Не забывайте, шел первый год перестройки… Но во всяком случае, я был единственным, кто постоянно и, главное, безнаказанно возражал Мамедову на бесконечных собраниях, которые устраивались в «Кяпазе» по любому поводу. И ничего, обходилось — я даже не раз бывал у Джумшута Мавсимовича в гостях, и мы в его «скромном» двухэтажном домике о чем только не говорили… Я ведь не только футболом жил — и политикой интересовался, и экономикой, много повидал и прочитал, всегда был готов поспорить. Причем, когда мы оставались один на один, мне порой в чем-то удавалось и переспорить Второго.

Зато вот Первый во время единственной нашей встречи меня… сразу выгнал. Это было перед началом переходного турнира, когда он вдруг пригласил команду на прием. В то время «первым» в Кировабаде был человек из Баку, а у этих городов всегда существовали непростые отношения. Не думаю, что он так уж желал «Кяпазу» удач, просто, организовав эту почти ритуальную встречу, выполнил свой партийный долг. Может быть даже и скрепя сердце. А тут еще я по своему обыкновению что-то сказал… Короче, выставил он меня вон в самой что ни на есть непарламентской форме!

Такого оскорбления мне не доводилось испытывать никогда в жизни. Спускаясь по горкомовской лестнице, я уже принял решение уехать из этого Кировабада к чертовой матери. Но — на вахте меня остановил милиционер. Негромко и властно, прямо как Мюллер Штирлицу, он сказал: «А вас, Мельников, я попрошу остаться». Как они успели по селектору отрезать мне путь к отступлению?.. Ну, а потом, когда собрание к всеобщей радости кончилось, тренеры уговорили-таки меня не принимать все близко к сердцу.

Но это был в то время единственный неприятный для меня эпизод. Что скрывать, в Кировабаде меня любили. И мне это нравилось. Не раз бывало: выйду из своей комнаты на базе на балкон, а внизу две «Волги» стоят и три «жигуленка». А в машинах сидят люди и терпеливо ждут, к кому же из них я на этот раз поеду в гости… Да и в команде я тоже был человеком уважаемым. Когда нам за выход в первую лигу пообещали на всех три «Волги», никто не сомневался: одна из них достанется мне. Вот только успешно пройти переходный турнир нам так и не удалось…

И тут я впервые узнал, какое крошечное расстояние разделяет любовь и ненависть. Особенно, когда в дело вступают эмоции… Короче говоря, я стал чуть ли не главным виновником неудачи! После того, как «Кяпаз» не смог обыграть «Крылья Советов», мне вдруг припомнили, что я… посмел общаться со знакомыми ребятами из команды соперников — тамошняя мораль считала это чуть ли не смертным грехом. И еще. В решающем матче я вышел на замену минут за десять до конца с незалеченной травмой — вообще еле ходил. Но несмотря на это дал две такие передачи, после которых наши просто чудом не забили решающий мяч. Так надо же — «выяснилось», что травму-то я, оказывается, придумал… Интересно, вам приходилось встречать хотя бы одного человека, который бы взял да и отказался от почти обещанной «двадцатьчетверки»? Но даже такие элементарные аргументы не брались в расчет в длительной разборке неудачи.

А ведь в принципе тогда, осенью 86-го, ничего страшного для нас не произошло. У Кировабада была сильная команда, и, коли один раз стечение обстоятельств помешало «Кяпазу» выйти в первую лигу, то годом позже наверняка все было бы иначе. Уж на что скупой на комплименты человек Валерий Васильевич Лобановский, но и он сказал про «Кяпаз», когда мы на кубок сыграли с киевским «Динамо» почти на равных, немало теплых слов.

В общем, все было впереди. Но — наш хозяин посчитал иначе. Не смог Джумшут Мавсимович пережить неудачу как подобает профессионалу — хладнокровно и с достоинством. Именно после окончания сезона и проявилась во всей красе футбольная некомпетентность Мамедова. Сгоряча он практически в одночасье разрушил команду. Разогнал многих из тех, в ком недавно души не чаял, высыпал на наши головы множество оскорблений и проклятий.