Лев Филатов - Ищи борьбу всюду

отказывался от претензий на какое-либо сравнение. Я почему-то убежден, что в нем говорила не естественная скромность, а профессиональная честность. Но мы еще вернемся к этому сопоставлению.

Помню, как я долго и настойчиво добивался у Миши Месхи, чем же хорош Пеле, ожидая ответа квалифицированного и точного, ответа мастера. А Миша знай себе твердил: «Как сказать? Понимаете, Пеле -это сказка!»

Помню, как Лев Яшин, человек чрезвычайно аккуратно отмеряющий оценки, сказал совершенно уверенно и даже, как мне показалось, с известным разочарованием: «Пеле, если захочет, забьет гол кому угодно, любой команде, любому вратарю. Он все может».

Но не пора ли, пока мы не зашли далеко, сойти с проторенной дорожки восхищений и отставить в сторону мешок с восклицательными знаками? В конце концов нет особой нужды доказывать читателю, каков Пеле. Летом 1965 года он лично представился нашим любителям футбола в Лужниках, и от его полуторачасового концерта память осталась у очевидцев на всю жизнь. Александр Пономарев, ранее не видевший Пеле, до этого матча вечно подтрунивал над журналистами: «Раздуваете, раздуваете…», а когда увидел, сказал: «Оказывается, вы его замалчивали…»

Существует ли Пеле без восклицательных знаков? Да, наверняка. Я бы даже считал, что истинное его значение состоит в том, что этот игрок, наподобие ну что ли Гамлета, поставил перед мировым футболом вопрос – «быть или не быть?». Поэтому знак вопросительный мне представляется даже вернее его характеризующим, чем восклицательный.

Но прежде припомним некоторые факты.

В Бразилии я наблюдал подчеркнутое, какое-то интимное уважение к сборной команде СССР. Один местный журналист объяснил мне, в чем тут дело: «Ну как же, Пеле ведь дебютировал в 1958 году в Гетеборге в матче с вашими, а у нас в народе помнят все, что касается Пеле».

Этому дебюту мне посчастливилось быть свидетелем. У него была предыстория. До матча со сборной СССР бразильцы играли с англичанами. Результат 0:0 при явном превосходстве бразильцев. Я хорошо запомнил, как фатально не везло центру нападения Маццоле. Ему отвели роль пушки, а мяч от его ног, как назло, не шел в ворота. Не могу ручаться, но допускаю, что тренер бразильцев Феола выпустил на следующий матч Пеле, наглядевшись вдоволь на злоключения Маццолы и не желая получить инфаркт.

Итак, левым центральным нападающим на матч со сборной СССР вышел 17-летний Пеле. Сейчас, желая проверить себя, я заглянул в подшивку «Советского спорта» и в свои старые блокноты. К великому своему разочарованию, убедился, что в моем газетном отчете Пеле не упоминается, а в блокноте он фигурирует только в составе.

Как же так? И вспоминается, как в тот день всех затмил другой дебютант-Гарринча, показавшийся стадиону каким-то чудом. Он, кстати говоря, и был чудом. А оба мяча в наши ворота забил Вава. В общем, в том матче Пеле (его держал тогда Виктор Царев) как-то еще не сверкнул, не бросился в глаза.

Но уже со следующего матча он стал известным, когда забил единственный гол сборной Уэльса. А вскоре и знаменитым, после его трех голов французам и, наконец, в финале чемпионата, двух – шведам. Один из этих двух обошел всю прессу, а на «Росунде» вызвал взрыв бешеного восторга, несмотря на то, что забит был в родные шведские ворота.

Пеле тогда принял мяч на грудь и вырвался из окружения трех шведских защитников, продолжая держать мяч на груди, потом, не замедляя рывка, скинул мяч вперед и вниз на ногу и ударил, не оставив шансов вратарю. Сидевший неподалеку от меня Гавриил Дмитриевич Качалин вскрикнул: «Что он делает!», словно Пеле поступал не по правилам, так невероятно выглядела его цирковая ловкость.

Мир узнал о Пеле в несколько дней, увидел его приемы, единственные в своем роде, и сразу признал его «самым, самым, самым».

А был Пеле в ту пору совсем иной, чем нынче. Худенький юнец, большеголовый, длиннорукий, какой-то нескладный, эксцентричный. И думалось тогда, что его удачи этой самой своеобычностью и предопределены.

С тех пор Пеле стал мужчиной. У него литая мускулатура, он словно бы выпрямился, выровнялся, стал образцовым атлетом, не осталось и следа былой угловатости.

Мы иногда (и не без оснований) ищем у больших мастеров каких-либо особенностей в телосложении, которые объяснили бы их способность выполнять тот или иной сложный прием. Но в том-то и уникальность Пеле, что он, возмужав, стал безупречно сложенным и умеет одинаково хорошо выполнять не отдельные излюбленные приемы, а всю бесконечно разнообразную футбольную работу. Поэтому говорить приходится не о его исключительности и неповторимости, а об его идеальности.

Нет, это пустое занятие перечислять его игровые добродетели. Пришлось бы называть все качества, которые только можно предусмотреть для игрока. Он как бы заявляет всем: смотрите, я и есть футбол.

Его однажды спросили, что он считает своим недостатком. Пеле ответил: «Я недостаточно хорошо играю на любых местах в команде».

Однажды я наблюдал тренировку сборной Бразилии в Рио, на стадионе «Флуминенсе». Кстати замечу, что на этой тренировке, которая была среди буднего дня, присутствовало тысяч двадцать зрителей. Так вот, когда началась двусторонняя игра, Пеле выступил в роли защитника. А так как с мячом он обязательно серьезен, то и тут он играл на совесть. Признаться, мне было сначала досадно, что вижу Пеле занимающимся не своим делом. Но он сумел и в обороне оказаться самым заметным. Пеле пласировался перед атакующим, словно опутывал его сетью, так, что тому некуда было деться. И стадион начинал смеяться. Он и на этом посту желал побеждать, был быстр и азартен. Когда в ворота его команды назначили пенальти и Гарринча установил мяч, Пеле подбежал и легонько мяч пихнул. Гарринче пришлось снова его устанавливать. Публика веселилась, но видно было, что Пеле ее не веселил, он и в самом деле не прочь помешать Гарринче, ему честно не хотелось пропускать гол в свои ворота.

Д чуть раньше, когда шел урок физической подготовки, Пеле и там, что называется, лез из кожи вон, чтобы в любом упражнении быть первым. У него душа спортсмена, и это помогает ему уметь в футболе все. Все полтора часа тренировки он был самым усердным в команде. В общем, он знал, что ему полагается делать, чтобы оставаться Пеле.

В Рио перед матчем сборных Бразилии и СССР я прошел в раздевалку хозяев «Мараканы», чтобы понаблюдать за Пеле. Меня удивило грустное, если не печальное, и уж совсем неспортсменское выражение его лица, глаза человека, ушедшего в себя, не видящего, что вокруг него. Он был весь расслаблен и среди разминающихся, приободряющихся, подпрыгивающих, растирающих мышцы игроков казался этаким не от мира сего человеком, случайно затесавшимся в команду. Так мог выглядеть в подобной ситуации Чарли Чаплин.