Аркадий Галинский - Не сотвори себе кумира

В 1964 году, вскоре после Токийской олимпиады, где советские спортсмены, как известно, показали себя в ряде видов спорта менее удачно, чем это предсказывали многие наши обозреватели, произошел такой случай. В Ленинграде перед местным физкультурным активом выступал тогдашний председатель Союза спортивных обществ и организаций СССР Ю. Машин. Он анализировал причины токийских неудач и в заключение отвечал на записки. В одной-то из них и содержался вопрос: доколе будут наши спортивные журналисты в канун ответственных международных состязаний дезориентировать читателей перехваливанием своих спортсменов и недооценкой соперников?

Солидаризуясь с этим вопросом и не подбирая с особой тщательностью выражений, то есть не пользуясь оговорками типа «в отдельных случаях», «порой», «некоторые товарищи» и т. п., Ю. Машин без обиняков заявил, что действительно спортивные журналисты сплошь и рядом мешают нашим спортсменам и командам, пишут о них чаще всего неквалифицированно и невпопад и что вообще на спортивно-журналистской ниве подвизались по преимуществу люди, не сумевшие проявить себя в других отраслях журналистики, неудачники и т. д. и т. п.

Заявление это вызвало настоящую бурю в президиуме Федерации спортивных журналистов СССР. Помню, что членов президиума особенно возмутило слово «неудачники». Конечно, дело было не в неудачниках (хотя, возможно, и тут известный процент правды в заявлении Ю. Машина был), а в том, что просто нет у нас более молодой отрасли журналистики, чем спортивная, — особенно если соотнести ее возраст с той площадью, которую завоевали в последние годы на страницах прессы материалы на спортивную тему, завоевали, разумеется, прежде всего благодаря неуклонно растущему в обществе интересу к спорту.

Молодостью нашей спортивной журналистики и обусловлен целый ряд ее «детских болезней». Недаром ведь на страницах «Журналиста» и четырьмя годами спустя после заявления Ю. Машина совершенно недвусмысленно указывалось, что спортивный цех все еще «топчется на месте». «По-прежнему не хватает острых перьев, аналитически мыслящих обозревателей, – говорилось в журнале. — Квалификация спортивного журналиста подчас оценивается умением разобраться в цифрах забитых и пропущенных шайб и голов». Этого выступления федерация спортивных журналистов уже не оспаривала.

В 1964 году осталась, к сожалению, в пылу страстей незамеченной «вторая часть» ответа Ю. Машина на записку из зала. А в ней выражалась готовность спортивного союза по-деловому содействовать повышению специальных знаний основной массы спортивных журналистов; желание способствовать лучшему их знакомству с конкретными задачами физкультурного движения и т. д. Делались такие предложения федерации спортивных журналистов и позднее, но ответной заинтересованности почему-то не вызвали. Каковы же итоги? В 1970 году Спорткомитет СССР уже официально в одном из своих решений констатировал, что «осуществлению воспитательных функций, которые призван выполнять спорт, порой не способствуют отдельные недостаточно зрелые выступления в печати спортивных журналистов, а также комментаторов радио и телевидения». Формулировка, как видим, куда более осторожная, чем та, из-за которой семью годами раньше разгорелся сыр-бор. Но ведь суть проблемы та же?

Впрочем, следует указать, что есть у нашей спортивной журналистики ответвление, которому «детские болезни» уже неведомы давно. Это шахматная журналистика. Вот уж много десятилетий, можно сказать, даже из поколения в поколение передается в ней профессионально-ответственное отношение к делу. Тут перед начинающими журналистами всегда и живые примеры, и достоверные предания. Тем более что иные знаменитые виртуозы и чемпионы этой игры либо ее авторитетные теоретики (а в шахматах то и другое подчас соединяется в одном лице) обладали и попросту блестящими перьями. И в них, если хотите, как бы материализовался идеал спортивного журналиста, то есть осуществлялся синтез, сплав искрометной спортивной практики, глубокой теории и профессионального, без всяких скидок, журнализма. Есть фигуры подобного рода в шахматной журналистике и сейчас. А вот другим спортивно-журналистским дисциплинам они, пожалуй, вовсе незнакомы.

— Позвольте! — слышу голос читателя. — А братья Андрей и Николай Старостины в футбольной журналистике? Либо Анатолий Тарасов в хоккейной? Как спортсмены, все они вошли в историю своих видов спорта, а уж читать их статьи и книги для людей, интересующихся футболом или хоккеем, разве не удовольствие?

Все верно. Но вряд ли и я ошибся. Начнем с братьев Старостиных. Действительно, будучи по профессии спортивными работниками, то есть не занимаясь изо дня в день журналистикой как таковой, они тем не менее квалификационно вряд ли в чем-либо уступают многим опытным журналистам. Но при всем том теоретиками футбола не являются. Такими, скажем, как в шахматах Михаил Ботвинник или Тигран Петросян (для которого журналистика, к слову сказать, занятие постоянное). А вот ведущий наш (и признанный Во всем мире) теоретик футбола Борис Аркадьев, к сожалению, не журналист. Хотя и обращается порою к жанру статьи, как и многие образованные специалисты.

Но, может быть, все искомые качества счастливо соединились в Анатолии Тарасове? Он и игрок в прошлом первоклассный, и тренер выдающийся, и теоретик хоккея, бесспорно, крупнейший. Однако нет, в профессиональном значении слова и Тарасов не журналист. Конечно, он может, если потребуется, написать статью — интересную, глубокую, боевую. Но наиболее популярные работы и книги Тарасова выходили в литературной записи Олега Спасского. А профессиональные журналисты, как известно, в литературных помощниках не нуждаются.

Но мы отвлеклись. А между тем, продолжая разговор о шахматной журналистике, стоило бы сказать, что при всех несомненных ее достоинствах иные из ее представителей обнаруживают тяготение к тому, что нам приходилось уже характеризовать как «взгляд и нечто». Во всяком случае, об этом невольно думалось при чтении квазифилософских рассуждений о том, что шахматы — это искусство (а шахматист, следовательно, художник), которые мы находили в иных статьях последних лет. Для доказательства этого тезиса авторы статей — иного выхода у них, собственно, и не было! — искусственно подтягивали эстетические категории — красоту, изящество, гармонию (в данном случае комбинаций и партий) к понятию художественного образа, никакого отношения к шахматным позициям, понятно, не имеющего.

Спорт — искусство, шахматы — искусство... Для чего все это обсуждается, интерпретируется, «доказывается»? К чему? Э. Соловьев в своей работе «Личность и ситуация в социально-политическом анализе Маркса» убедительно показывает, что человек ответствен, по Марксу, не только за свои убеждения, но и за само их содержание. И что, коль скоро по условиям жизни человек имел возможность для интеллектуального развития, он обязан знать то, что возможно знать, что теоретически доступно для его времени. Напоминаю об этом лишь потому, что, выделяясь в ряду других отраслей спортивной прессы своим интеллектуализмом и культурой в целом, шахматная журналистика должна быть требовательной к себе и в деталях.